недоеденной колбасы. И если перед свиньями или перед другими животными маячила большая, глобальная, пусть и недосягаемая, идея, то за что трудился до изнеможения Пират?
Рабская, собачья преданность, так восхваляемая многими людьми в собаках, толкала Пирата на злодеяние.
И если другие животные, в том числе и свиньи, шли на это восстание ради себя, ради своей свободы или ради своей власти над другими существами, то Пират прекрасно понимал, что у него этой власти не будет никогда и, что, скорее всего, его любимый хозяин после достижения своей цели, в лучшем случае, просто сделает его снова обычной собакой.
То, что Пират выторговал для себя в разговоре с Соломоном, было слабым для него утешением. Он знал своего хозяина, своего «бога». Но, как и любой человеческий пророк или апостол, он утешал себя только одним – собачей преданностью своему хозяину, заключающейся в пяти словах: «На все воля ваша, хозяин!». Так инстинкт собачей преданности облачился в прекрасное понятие – любовь к богу.
Но, спросит меня читатель, у Стива тоже были собаки. Почему же они решили предать своего хозяина? Где же их собачья преданность?
К сожалению, об этом история умалчивает. С моей точки зрения, это объясняется просто. Собаки Стива были цепными псами. Всегда полуголодные, получающие свою скудную еду от разных людей, они даже толком и не знали, кто их хозяин. Они знали свою территорию и просто охраняли ее. Голодный, как правило, всегда продажен, будь то пес или человек.
Пират же был псом домашним, породистым. Он с детства жил в доме и получал прекрасное для собаки воспитание и содержание. Он был любимцем. А любимцы всегда хотят оставаться таковыми и готовы ради этого на все. Они любят себя только тогда, когда их любят, или делают вид, что любят, другие. И поэтому свое благополучие, свое счастье они видят только в служении тому, для кого они считают себя небезразличными. Это идеальные рабы. Рабы добровольные, готовые на любые жертвы, преступления и подлости ради своего хозяина. Это породистые собаки.
Среди людей есть тоже множество таких породистых псов, смысл жизни которых заключен только в служении. Сколько чужой крови и слез пролили они в своем рвении! И как они воспеты! А на самом деле, это просто породистые псы, не имеющие представления ни о собственной чести и самоуважении, ни, тем более, о таком понятии, как любовь к себе. Они заменили все это понятием «долг». Долг по отношению к хозяину, кем бы этот хозяин ни был. Любая организованная структура держится именно на этих псах и на этом понятии долга. Это может быть долг уголовному пахану, главе религиозной организации, государству, партии или Богу. Но этот долг должен быть превыше всего. И должен возвращаться неукоснительно. Потому что они думают: тот, кому они служат, любит их и нуждается именно в них.
Но самое потрясающее во всем этом то, что в долг этому псу никто, ничего и никогда не давал. Это фикция, облаченная в форму закона. Это психологический казус, позволяющий одним господствовать над другими, использовать их в своих целях. А другим