зы, тюльпаны и герберы так и сыпались из рук, но девушка не остановилась, чтобы поднять их. Актриса была одета в платье с пышными, шуршащими юбками, наподобие тех, что носили графини в девятнадцатом веке. Ее светлые локоны спадали на плечи, а на шее блестели сапфиры, подчеркивая голубые глаза. Сценический образ Евгении Шпатовой олицетворял свет и душевную простоту. Жаль, люди не понимают, что ангельский образ на сцене – это всего лишь образ.
Евгения протиснулась мимо бутафорных нагромождений и едва не упала, запнувшись о провод, тянувшийся через сцену.
– Я же просила оставить место для прохода! – закричала девушка на монтажников, занятых сборкой тяжелых декораций. – Сами попробовали бы пройти здесь на каблуках и с двадцатью букетами!
Девушка опустила свое богатство на запыленный рояль и облегченно вздохнула.
– Что, Женечка, опять задарили цветами? – заискивающе улыбнулась ей Софья, дежурный администратор. – Донесешь ли до дома?
– До дома? – насмешливо переспросила актриса. – Нет, спасибо. Предыдущие веники не завяли, а вы хотите, чтобы я набрала десятки новых?
– А куда ты их денешь?
– Выброшу или оставлю бабушкам в гардеробе.
– Но ведь это подарки…
– Хватит рассуждать о подарках, Софья Михайловна. – Женя села в кресло, закинула ногу на ногу и повелительным тоном произнесла: – Принесите мне кофе, я очень устала.
– Уже бегу!
Женщина скрылась в маленькой кухне, что находилась за стенкой. Через секунду оттуда послышался звон тарелок и шум льющейся из крана воды.
– Если бы мне дарили столько цветов, я бы покупала вазы под каждый букет, – мечтательно произнесла девушка, стоявшая у фортепиано.
Евгения обернулась и увидела Дарью Арсентьеву – начинающую актрису театра.
– Ой, ты еще здесь? Я думала, ты произнесла свою реплику и ушла домой.
– Как я могла уйти, не поклонившись зрителям?
Шпатова смерила коллегу снисходительным взглядом.
– Не думаю, что зрители запомнили служанку, мелькнувшую в одной-единственной сцене. Ты могла не утруждаться поклоном.
Даша растерялась: сразу и не придумаешь, что ответить на грубость, завуалированную обидной правдой.
– Женечка, твой кофе. – это вернулась Софья Михайловна. На подносе она держала чашку ароматного капучино и пряники.
– Кофе с сахаром?
– Разумеется. – она услужливо улыбнулась. – Поторопись, в зале ждут дети.
– Много?
– Человек тридцать.
Девушка удивленно подняла брови.
– И все ко мне?
– Судя по огромным плакатам с твоим фото – да.
Женя залпом выпила кофе и подошла к зеркалу поправить прическу.
– Хорошо, когда есть преданные поклонники, – сказала она, любуясь своим отражением, и когда есть не толькок кому выходить на поклон, но и к кому выходить после спектакля… Спасибо за кофе! – крикнула Шпатова уже на бегу, но ее слова заглушил приветственный гул зрителей.
Софья Михайловна прижала руки к груди.
– Необыкновенно талантливая актриса! Женечке двадцать два года, а она уже окончила ВГИК и снялась в сериале. А сколько у нее поклонников! – женщина отодвинула кулису, чтобы открылась правая сторона зала, где Евгения в окружении восторженных школьниц раздавала автографы. – Представляешь, Даша, изо дня в день мы можем запросто с ней разговаривать, а эти ребята видят Женю только на экранах, и такие встречи для них – предел мечтаний! А Женечка – умница! Всегда находит время для поклонников.
Восторженная старушка могла долго хвалить Женю, поэтому Даша вежливо напомнила об окончании рабочего дня и пошла собираться домой.
Театр, в котором служили артисты, открылся недавно. Из-за скромного финансирования начальство не могло обеспечить труппу современным оборудованием и декорациями, но артисты с пониманием относились к неудобствам, ведь в «Калейдоскопе» – а именно так называется театр – люди работали за идею. Нет здесь и шикарных, с размахом обставленных гримерных комнат. Гримерки стоят в ряд прямо за сценой. Внутри они узкие и тесные, а снаружи больше напоминали картонные домики. Там едва помещались столик, кресло и вешалка для одежды.
Дарья сняла парик с буклями и облегченно вздохнула. Парик был жестким, неприятно кололся, и после него на лбу неизменно оставалась красная отметина. Эти парики достались «Калейдоскопу» от ТЮЗа, где прослужили, наверное, десять лет. Несмотря на терпкий запах и потасканный вид, дирекция «Калейдоскопа» нашла парики пригодными для работы.
Дарья распустила каштановые волосы, и они волнами легли на плечи. Затем стерла румяна и замерла у зеркала, придирчиво всматриваясь в своё отражение. Без румян ее лицо казалось болезненно бледным, а нос слишком длинным. Но карие глаза сияли от радости. Выход на сцену – для Даши всегда радость.
«И что с того, что роль эпизодическая? – подумала Дарья. – Пусть я произношу