деревянные сходни. Шибай подал Юле руку.
На берегу их ждали Ладов и Бегичев. Неподалеку, прислонившись вещмешком к столбу, чтобы было полегче, стоял Перепеча.
– В какую сторону рулим, командир? – спросил Ладов.
– Прежде всего надо отыскать комендатуру. Там подскажут.
– И в продпункт наведаться, – подхватил Перепеча.
Ладов возмущенно покрутил головой:
– Вот неугомонный! Тебе б, Никанор, на камбузе службу править.
– А что? Я не супротив. Меня ж по новой зауважают, потому как путь к служивому человеку через харч лежит. Верно, сынок? – обратился Перепеча за поддержкой к Шибаю.
– Америку открыл, папаша, – отозвался Шибай. – Эту истину еще Суворов высказал, только более литературным языком.
– А я и не собираюсь ее, ту Америку, сызнова открывать, – огрызнулся Перепеча, игнорируя замечание по поводу своего архангельского диалекта. – Между нами, мужиками, говоря, извиняюсь, я б ее на данном этапе закрыл… к богу…
На улицах, если бы не деревянные тротуары, можно было утонуть в грязи. До комендатуры они добрались с трудом. Но тут ждало первое разочарование.
– Машин в вашу сторону сегодня не предвидится, – сказал дежурный. – Отправляйтесь в кэчевскую гостиницу, передохните, а завтра поглядим.
Однако в гостинице свободных мест не оказалось.
– Младшего лейтенанта могу еще пристроить, – кивнула администратор на Юлю. – В женском номере имеется свободная койка. Мужиков же в гостинице и так вдвое больше нормы поселилось.
Оставаться одной Юле не хотелось, и она отказалась наотрез.
– Дело ваше… Да вы на автобазу сходите, – посоветовала администратор. – От них иногда в ту сторону машины идут. Может, прихватят…
К автобазе, расположенной на самой окраине города, они пришли уже после обеда. И тут неожиданно улыбнулась удача. Диспетчер, молодой парень в гимнастерке без погон, с нашивками за ранение, весело сказал:
– Не горюйте, братцы. Есть оказия. Как раз сейчас полуторка отправляется в леспромхоз. Правда, в нее трубы загружены, но вы ж люди военные, ко всему привычные…
Несколько страничек из записок полковника Бегичева.
Май 1978 г.
Почему я взялся за перо?.. На этот вопрос не ответишь однозначно. Меня не преследует сочинительский зуд. Правда, в юности я пописывал очерки, рассказы и даже рифмовал…
Увы, судьба распорядилась иначе. Из армии не отпустили. Сказали: Родине нужны грамотные офицеры с боевым опытом, а получить разностороннее образование можно, будучи военным.
Некоторое время хандрил, считая себя несправедливо обойденным. Часто заглядывал в томик Гейне, повторяя строчки, очень импонировавшие тогдашнему моему настроению: «Хотел бы в единое слово я слить мою грусть и печаль и бросить то слово на ветер, чтоб ветер унес его вдаль…»
Люблю Гейне. Даже на фронте возил с собой его маленькую книжечку. Сперва читал стихи всем, кто