болела левая рука. Травма, полученная при задержании, не давала возможности спокойно лежать, и поэтому он всю ночь провел без сна. Он пошевелил здоровой рукой, но даже это движение вызвало у него сильную боль в предплечье.
«Наверняка сильный вывих, а может, даже и перелом, – подумал он. – Как же я не заметил этого бугая, который буквально терся около меня последние пять минут».
Он с трудом встал с нар и начал ходить по камере. Семь шагов в длину, четыре шага в ширину, это было все его жизненное пространство, предоставленное органами НКВД. Вчера, во время первого допроса, он попытался отрицать свою связь с немецкой разведкой, отлично понимая, что был взят с поличным во время установки взрывного устройства.
– Гражданин следователь, я не немецкий агент, я вор. Вот «свернул угол» у одного гражданина. Откуда я мог знать, что в нем взрывчатка? Я просто хотел открыть чемодан и посмотреть, что в нем.
– Откуда на вас форма старшего лейтенанта?
– Я ее тоже увел. Я же вор: что плохо лежит, то все – мое.
Следователь невольно улыбнулся: это была давно известная форма защиты – взять на себя другое, менее тяжелое преступление.
– Может, вам и майор Бабочкин не знаком?
– Нет. Я впервые слышу эту фамилию, гражданин следователь. Он что, тоже вор?
Неожиданно зазвонил телефон, стоявший на столе. Следователь поднял трубку. Уже через минуту он сложил все документы в сейф и попросил конвой отвести арестованного в камеру.
Раздался лязг открываемой двери. Геннадий Павлович замер и с опаской посмотрел на вошедшего сотрудника охраны.
– Серов! На выход, – скомандовал конвоир.
Он послушно вышел из камеры и повернулся лицом к стене. Узкий длинный коридор почему-то напомнил ему здание Минского гестапо. Там был такой коридор, стены которого, как и здесь были выкрашены зеленой краской.
– Пошел! – произнес конвоир и толкнул его в спину рукой.
Его привели в кабинет, на окнах которого, как и в камере, была кованая решетка. За столом сидел мужчина лет тридцати пяти, одетый в гражданский костюм темно-серого цвета.
– Садитесь, Серов, – произнес он. – Я хочу с вами поговорить.
Тот осторожно присел на привинченный к полу стул, который стоял посреди кабинета.
– Я – капитан НКВД Сорокин, – представился ему мужчина. – Расскажите, как вы встали на путь предательства? Когда и при каких обстоятельствах вас завербовали?
– Я уже вчера все рассказал следователю. Ничего дополнительного сообщить не могу, – ответил арестованный. – Вы меня с кем-то путаете, гражданин начальник. Вор я, вор!
– Не нужно шуметь, Серов. Вы находитесь во внутренней тюрьме НКВД и можете кричать, биться головой о стену, вас все равно никто не услышит. Лучше расскажите все чистосердечно, это спасет вас от допросов с пристрастием. Врать тоже не стоит, здесь работают неглупые люди, а все, что вы расскажете, будет тщательно изучено и проверено.
Старший лейтенант засмеялся. Ему явно было не до смеха, но он все продолжал