должен ей помочь… если придется даже пожертвовать собой. Это мой перед ней долг. Иначе все будет только усугубляться.
Эрих взглянул на часы, время сеанса вышло.
– Ты можешь уже уходить или у тебя есть еще вопросы к наставнику?
К тому моменту Максим и Мишель обошли город и вернулись к мосту. Максиму стало грустно от того, что пришла пора прощаться. Они вышли из города. Наставник натянул на голову капюшон и шагнул в темноту, а Максим остался стоять перед мостом. Перспектива снова вернуться во временной туннель его пугала.
– Мишель ушел… ему больше нечего мне сказать. Моя жизнь еще не закончилась, подводить итоги рано.
Эрих вывел пациента из гипноза, и пока Максим приходил в себя и пытался осознать то, что увидел под гипнозом, быстро пробежался глазами по записям.
– Итак, вот что мы имеем: тебя звали Тармо, ты жил двести лет назад на территории современной Финляндии в деревне.
– Кюля, – с улыбкой поправил его Максим, после гипноза настроение его изменилось, он заметно повеселел и приободрился, – по-фински это деревня, не важно… большая или маленькая.
– Кюля, – повторил Эрих, подавляя улыбку. – У тебя была младшая сестра Айли, с которой вы парные души. И мы знаем, что Айли в прошлом воплощении умерла от несчастного случая.
– Он ее убил! Вернее… ее убили его безответственность и упрямство, – Максим вскочил на ноги, мгновенно потеряв над собой контроль, и с горячностью продолжил. – Отец просил его не ставить капканы. Наши собаки часто забегали на его участок. Но сосед был злым и нелюдимым. С отцом у них была вражда из-за спорного участка.
– Расскажи об этом, – спокойно попросил Эрих и закинул ногу на ногу.
С тяжелым вздохом Максим плюхнулся на кушетку и прикрыл ладонями пылающие щеки.
– Землю нашему соседу подарил шведский король Густав, за то, что тот разводил породистых лошадей в армейской конюшне. Помогал, так сказать, ратному делу шведов-оккупантов. Земельным наделом наградили, не вникая в границы, и получилось так, что часть нашего участка стала принадлежать ему. В деревне все считали его предателем.
– Как его звали?
– Юнас. Отец его люто ненавидел, всегда держался холодно, но говорил с ним подчеркнуто вежливо. Боялся его спровоцировать. Сосед же бункер распахнет и орет как резаный по любому поводу. Отец часто повторял: «Громкий голос – признак пустоты».
– Похоже, ты очень любил отца…
Максим кивнул.
– Он был лучше, чем нынешний. Тот был честный, открытый, не боялся ответственности. Нотаций не читал, воспитывал собственным примером. Никогда не видел его праздно шатающимся. Всегда за работой или что-то мастерил.
– А нынешний?
– Не любит говорить напрямую, – в голосе Максима теперь проскальзывали гнев и неприязнь. – Действует через мать. Мне в глаза только улыбается. Начитается заумных книг о воспитании и втирает матери. Хорошо, что мать его не слушает, кивает, а сама делает, как считает нужным. Раньше они постоянно ссорились, но потом мать поняла, что лучше с ним не спорить, иначе нахлебаешься