стремительно истончалась. Тоже трещала.
А под ней – буря, ураган. Цунами ярости, которое в любой момент могло накрыть меня с головой. И тогда уже я буду не я. И точно не мышка Фьярра.
Ну и как после такого играть в пай-девочку с Герхильдом?!
– Мне, право, неловко, что вы застали нас в такой… хм… пикантной ситуации, – продолжала давить на больную мозоль златокудрая мегера. Как будто наступала на сердце каблуком. Шпилькой. Металлической. – К счастью, Скальде вас не заметил. Был всецело поглощен мной.
– Мне бы на вашем месте тоже было неловко. Благо я не на вашем месте. Полагаю, не очень-то приятно из года в год выполнять роль плевательницы.
– Ты забываешься, девочка.
Напускного дружелюбия как не бывало, и слащавыми улыбками меня больше не награждали.
– Ты здесь никто! Я – его фаворитка. Женщина, с которой он уже два года делит не только постель, но и доверяет мне самое сокровенное. Все свои мысли. А с тобой? Была ли у вас с ним хотя бы одна задушевная беседа? Ледяной, может, тобой и увлекся. Но это ненадолго. Только я сумела задержаться возле него. А потому осторожней. Смотри, как бы тебе не пожалеть о своих дерзостях.
Зеленющие, как у кошки, глаза императорской подстилки уже почти вылезали из орбит. Видать, так усердно старалась меня ими испепелить.
Боюсь, я бы все-таки не выдержала и отвела душу: намотала бы на кулак пламенную гриву этой кобылы и протащила по всему замку. Потом бы наверняка огребла за это. Быть может, даже вылетела с отбора. За недостойное алианы поведение и за оскорбление любимицы Герхильда. Но сколько бы удовольствия получила от самого процесса! Ммм…
Жаль, кайф обломал непонятно откуда взявшийся кьерд. Когда уходила, лентяй преспокойно дрых вверх пузом возле камина. А теперь, намертво вцепившись зубами и когтями в подол роскошного наряда графини, шипел и остервенело тянул за юбку.
Ткань предупреждающе затрещала. Д’Ольжи от такой коварной атаки завизжала.
– Вот и Крейн мне вчера тоже угрожал. Помните, что стало с его лицом?
Далива испуганно вскрикнула, прижав ладони к алеющим щекам. Пыталась отскочить – не тут-то было. Снежок вошел в раж, явно перепутав себя со щенком, а юбку мадемуазель фаворитки – с лакомой косточкой.
– Сейчас же прикажи ему угомониться! – зашипела выдра. – Поразводили тут всякую мерзость! – сплюнула презрительно.
Хорошо хоть, не на кьерда. А то бы живой из этой комнатушки точно не вышла.
«От мерзости слышу!» – едва не показала ей язык.
Подавив в себе этот детский порыв, подхватила питомца на руки, так что у ее сиятельства некрасиво задралась юбка, и попросила ласково:
– Брось каку, малыш.
Снежок послушно разжал острые клычки, но шипеть не перестал. Коготки пришлось отцеплять по одному, чувствуя на себе ненавидящий взгляд д’Ольжи.
– Лучше бы эту тварь тогда усыпили! – освободившись, отскочила от нас подальше.
Тварь. Мерзость. Ну знаете ли…
Да пусть спит