просил его остаться: «Ты знаешь, как долго тебя ждала мама. Побудь у нас, пока она жива, для неё это очень важно. Если она узнает, что ты уехал, она не проживёт и дня. Что тебе стоит? Врач сказал, что ей недолго осталось жить, тогда ты можешь уезжать, куда тебе захочется. Пойми, что ты продлеваешь ей жизнь. Сам врач, который её лечит, сказал, что это просто чудо, что мама до сих пор жива. Ты это понимаешь?» Но слова мои были для него пустым звоном. Та боль, которую испытывала мама, а вместе с ней и мы, была ему безразлична. В душе у него не было сочувствия. Оттого, что он в детстве был отдан в детский дом, родная мать и мы стали для него чужими людьми.
В больницу к маме я ходил один. В последнее время она стала чаще говорить о Боге, о том, что он услышал её молитвы и к ней вернулся сын.
«Вот отправим тебя в армию и будем ждать, когда вернешься. А Мишка – он хороший. Такое впечатление, как будто он всё это время был рядом со мной, просто я его не замечала. Меня, наверное, за это и Бог наказал. Я вот поправлюсь и вместе поедем в районный центр, купим что-нибудь для Миши, а то я ему последний раз одежду покупала, когда ему годика три было.
Чужие люди всё равно его сильно не баловали. А потом вы втроём пойдёте за ёлкой, и мы все вместе будем встречать Новый год. Всё у нас будет хорошо. Я сейчас так счастлива, и так сильно хочется жить, чтобы вас на ноги поднять!»
Я держал в своих ладонях руки матери и видел, как за последнее время они сильно исхудали, с лица исчезла улыбка, которой она одаривала всех знакомых в деревне. Да и разговаривала она уже не так бойко. Я знал, что каждый проведённый с ней вечер мог быть для неё последним, и поэтому старался поддержать её. Но где-то глубоко в душе я надеялся на чудо, что всё у нас будет хорошо, и, находясь дома, всё чаще глядел на икону и просил у нее, чтобы в нашем доме было счастье.
Но я видел, как хрупкий мир, созданный в моих мечтах, давал глубокую трещину. Я терял двух своих близких людей – маму и брата, который с каждым днём всё больше и больше отдалялся от меня и в любое время мог уехать. И я ничего уже не мог изменить. А мама, словно чувствуя что-то неладное, каждый раз спрашивала меня:
– А где мой сынок Миша, он что, не хочет меня видеть?
– Он сказал, что придёт один, – говорил я, обманывая её каждый раз.
Мама таяла на глазах. И это было ужасно: каждый раз замечать, как ей становится всё хуже и хуже. Силы оставляли её. Она уже почти не вставала с больничной постели, и я знал, что она уже не может ходить.
Но в один из дней она буквально приползла домой, мучаясь от боли. Брата не было – последнее время он редко появлялся у нас. Обессиленная мама не могла открыть калитку и прислонилась к ней, чтобы не упасть. Отец поспешил ей навстречу, радостно крикнув: «Сынок, мама пришла! Иди встречать! Ей уже лучше стало. На стол накрывай!»
Но уже через несколько минут стало ясно, зачем она пришла. Весь вечер она безуспешно прождала своего младшего сына. К вечеру её стали мучить невыносимые