или наша? – полюбопытствовала Филя, стягивая с себя завидную шкурку.
– Можно подумать, что есть разница… – протянула Татьяна флегматично.
– Есть, господа бывшие гуманитарии. Как между каналом и канализацией. Если местная, можно расслабиться. Это ненадолго. А если наша – дело пахнет керосином. Самая опасная для замужних женщин группа – разведенные с фрицами эмигрантки. Их немчуры отфильтровывали из такого количества жаждущих забугорья, что тушите свет. Конкурс был жестким, отбор строгим, сито мелким – дерьмо не просочится. Это вам не контингентные беженки да немки-переселенки, хлынувшие сюда потоком. У бывших немецких жен и с рожей, и со вкусом, и с немецким все в порядке. А, раз дождались вида на жительство, то с интеллектом и выдержкой тоже все в ажуре. Верно говорю, Танюша? – подморгнула Филя Татьяне. – Если наша Джульетта из этих, ее не подвинешь, проще Куку замену найти.
Ёлка стряхнула с челки капельки растаявшего снега, раскурила длинную шоколадно-коричневую сигарету.
– Угощать здесь сегодня будут или намерены всухую чужие извилины эксплуатировать? – взглянула она строго на пригорюнившуюся хозяйку.
Глаза Марии сверкнули мстительным огоньком:
– Пельмени Куковские будете?
– Будем, – ответили гостьи хором, и Мария поставила на плиту кастрюлю с водой.
– Нет, Ёл, ну ответь мне, как дипломированный философ дипломированному культработнику: какого рожна этой кобелине нужно? – возмущалась Танька. – Симпатичная умная баба, хорошая жена и хозяйка. Характер ангельский. Скажи, где справедливость?
– Девочки, за достоинства не любят, за них уважают, – изрекла Филя после некоторого раздумья, – а любовь, как правило, достается тем, кто ее не заслужил. Закон Паркинсона.
– Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? – уставилась на собеседницу Татьяна, не удовлетворенная полученным ответом.
Ёлка стряхнула пепел прямо на усыпанный мукой стол:
– Вечного счастья не бывает вообще. У всех самцов животного мира неверность заложена на уровне физиологии. А с физиологией бороться бессмысленно. Мужик по сути своей – охотник, он интересуется тобой до тех пор, пока ты – дичь и за тобой надо поноситься по лесу. А когда ты домашняя скотина, которую можно в стойло гнать хворостиной, интерес к тебе падает в точку замерзания.
– Кстати, о самцах, – вспрыгнула на свой любимый конек Танька, – видела на днях по телику один сюжет: штатовский профессор-генетик рассказывал, что им удалось превратить в заботливого и верного мужа самца обычной мыши, в нормальных условиях отличающегося беспорядочными половыми связями. Для этого ученым пришлось пересадить ему ген степной полевки, предпочитающей моногамию. Самцы степной полевки, единожды выбрав подругу жизни, не обращают внимания на других самок, заботятся о потомстве и обеспечивают едой своих возлюбленных. Вот бы гомо сапиенсов