департамента считали, что Советский Союз будет в лучшем случае попутчиком и не имеет никакого смысла вкладывать в него значительные ресурсы, поскольку он через два-три месяца неизбежно падет и достанется на растерзание немцам.
Рузвельт в ходе личной встречи сказал послу Уманскому, что вопросом помощи СССР будет заниматься Гопкинс и говорить обо всех делах нужно именно с ним. Через несколько дней после встречи с президентом советский посол встретился с Гарри Гопкинсом, а затем сообщил в Москву, что Гопкинс действительно может помочь.
Гопкинс был человеком дела: никаких сантиментов, никаких дипломатических протокольных препятствий. Черчилль называл его «лорд Суть Дела», имея в виду человека, который зрит в корень любой проблемы и в состоянии сразу понять, что в сложившихся обстоятельствах главное и как нужно действовать. Именно с этого момента Рузвельт и Гопкинс стали главными сторонниками советского ленд-лиза, хотя Америка сама еще была недостаточно готова к войне и ей, особенно после Перл-Харбора, необходимо было решать собственные неотложные проблемы.
После визита в Лондон Гопкинс прилетел в Москву. Идея этой поездки была во многом его собственной, хотя Майский всегда считал, что именно он подтолкнул к ней американца. Гопкинс отправил Рузвельту телеграмму из Англии: он был намерен слетать в СССР и поддержать советское государство. Президент США воспринял идею с энтузиазмом, однако не дал Гопкинсу никаких конкретных инструкций, что лишний раз доказывает, насколько президент доверял своему советнику и его суждениям.
Рузвельту было важно мнение Гопкинса об атмосфере и настроениях в Москве. Несмотря на то что в СССР советник президента США не увидел практически ничего – общался он только со Сталиным и его ближайшим окружением, – ему стало вполне понятно, что на самом деле происходит в стране. Гарри Гопкинс добирался в столицу Советского Союза почти сутки через Скандинавию, сидя в хвостовом отсеке самолета на месте пулеметчика без всякой защиты. Тем не менее разнообразные неудобства не помешали ему сразу же после перелета встретиться с Иосифом Сталиным.
Надо сказать, что оба политика произвели друг на друга сильное и благоприятное впечатление. Сталин потом скажет, что Гарри Гопкинс был первым американцем, с которым он говорил по душам. Деловой откровенный тон советника президента США, его разговор без демагогии и дипломатии с самого начала, видимо, очень понравились советскому вождю.
Гопкинсу же было важно убедиться, что советское руководство, и прежде всего Сталин, настроено на сопротивление немцам до конца, поскольку в мировом сообществе преобладало мнение о том, что максимум через два-три месяца СССР будет разгромлен и сдастся. Между тем у Рузвельта было ощущение, что Россия продержится, и в подтверждение этого президент США в июне 1941 года написал заметку о том, что Советский Союз может сыграть более важную роль, чем просто отвлечение фашистской Германии на Восточном фронте, и тогда исход войны будет