выпивает ещё одну рюмку водки, говорит громко:
– Вместе с мороженым подайте и сок. – К нам не подходит, направляется в туалетную комнату. «Щас будет курить, – угадываю её желание, – тайком, уже не может без сигареты».
Пока я смотрел на маму, Дашка наклонилась к фужеру, подняла его двумя руками и сделала глоток. «Господи, – подумал я, оборачиваясь к сестре, – что за визг?» Глаза её наполнились крупными слезами, рот открыт, воздух глотает, как рыба, выброшенная на берег. Я отломил кусочек шоколада и сунул ей на язык, подальше, чтобы она не смогла выплюнуть. Замолчала, смотрит на меня дикими глазами, облизывает губы будто шершавым языком.
– Это лекарство такое противное… – объясняю спокойно, и уже более сурово: – Не лезь никуда без спроса, отравиться можешь. И маме не говори, что хлебнула из фужера. Иначе – попадёт, накажет она тебя!
Мама увидела вскрытую шоколадку, разделила её на троих, себе взяла маленький кусочек, положила в рот и запила жидкостью из фужера, наверное коньяком. Заметила, как мы внимательно смотрим на неё, подняла брови, чуть качнула красивой головой с белыми волнистыми волосами, спросила:
– Что-то не так, милые мои?
Я заметил, что у неё слова становятся длиннее, понял, что это опьянение, но пока ещё лёгкое. Тут же сказал, чтобы соседка моя по столу не ляпнула что-нибудь:
– Жарко, мам, пойдём на набережную, к реке…
– Хочу на аттракцион! – выпалила Дашка. – И селфи хочу с собачкой, ну с той, с которой дяденька даёт фотку сделать…
– Мороженое и сок несут, ешьте, не спешите, у нас много свободного времени, – сказала мама и пододвинула к себе вазочку с зелёным шариком из фисташки.
Ели молча, у меня почему-то совсем пропал аппетит, сок я даже не допил. Было очень тревожно за маму, вспомнил, как весной мы еле дошли до дома, хорошо, помог старый папин товарищ с работы. Он уложил маму в постель, дождался отца, они сели в его комнате, а дверь, по привычке, осталась открытой. Папа сказал:
– Её спасает сон, она сейчас проспит почти день. Потом я приведу её в норму: аспирин, кофе, минералка, душ… Но вообще-то – это беда. С ней нередко оказываются дети, их можно потерять…
– Надо её работой занять, реши, наконец, эту проблему, – как-то резко сказал папин друг.
– Она – отличный биолог, с аспирантурой, практически из-за детей и меня потеряла профессию. Ты прав, Жора, спасибо за помощь. Прошу, никому: это навредит и Юльке, и семье.
– Юр, ты меня знаешь не первый год: давай возьму её в науку, в издательстве ни одного специалиста-редактора такого профиля, – сказал папин товарищ.
…Я очнулся от маминого голоса:
– Саша, сходи с сестрой в туалет, вымойте рот, пописайте, а я пока расплачусь с барменом, – сказала мама, не глядя на нас. «Значит, ещё выпьет водки, – подумал я, – а может, и покурит. Так, надо повнимательнее быть», – лихорадочно заработала мысль.
– Саш, а у тебя яички, как у собачки? – спросила Дашка, сидя на унитазе, который я протёр бумажным полотенцем.
– Даш,