Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.
сами открыли ворота своих городов, а на дороге, ведущей в Малую Азию, не оказалось никого, кто мог бы оказать Птолемею сопротивление. Но вместо того чтобы захватить ее, диадох оставался в Тире до тех пор, пока не пошел слух о том, что Антигон победил Лисимаха во Фригии. Услышав об этом, Птолемей поспешил отступить. Уходил он с радостью, так как не хотел участвовать в операции против Антигона. В союз он вступал с опасением. Он надеялся, что Антигон будет наказан, но судьба этого непримиримого врага не интересовала Птолемея до тех пор, пока тот не посягал на границы Египта. К тому же он затаил обиду на Кассандра и его союзников. Никто из них не пришел ему на помощь, когда за пять лет до этого Антигон вторгся в Египет. Птолемей понимал: никто из них (и Птолемей прочувствовал это на собственной шкуре) и пальцем не пошевелит, если в будущем ему понадобится поддержка.
В конце концов это решение дорого обошлось Птолемею. Он забыл урок, который получил после заключения мира в Трипарадейсе в 321 г. до н. э. Тогда во время раздела державы Александра Птолемея не стали принимать в расчет. Диадохи, одержавшие победу в битве при Ипсе, поступили точно так же. При разделе доставшейся им добычи Кассандр, Лисимах и Селевк позабыли о Птолемее. Он напрасно говорил им о том, что должен получить в качестве награды за участие в союзе Келесирию. В ответ бывшие соратники утверждали, будто он не заслужил ее. Пораженный этим ответом, Птолемей спешно снова оккупировал Келесирию, и Селевк, которому ее отдали, долго думал, как ему лучше поступить – выгнать старого друга или позволить ему нарушить свои права. В конце концов перевесила необходимость отдать старый долг, ведь когда Антигон пытался убить его, Птолемей предоставил ему убежище и помог вернуть Вавилон. Селевк не смог забыть это. В итоге он позволил старому союзнику владеть Келесирией, пообещав себе, что «придумает, как ему следует обойтись с друзьями, захватившими то, что им не принадлежало по праву». Так эта область отошла под власть Птолемеев и принадлежала им до тех пор, пока один из представителей этой династии окончательно не лишился ее.
Окрыленный победой, Птолемей переключился на поддержку наук. Его, выросшего при дворе, где было принято покровительствовать ученым и книгочеям, привлекало все связанное с культурой, и теперь, став царем, он решил последовать примеру Филиппа и его сына Александра Македонского. Став правителем и обретя новые идеалы и амбиции, Птолемей сделал еще один шаг вперед. Если прежде он относился к Александрии только как к центру торговли, то теперь решил, что должен заставить греков признать ее превосходство и в сфере науки.
Время для этого новый правитель Египта выбрал крайне благоприятное. Афинская культура была в упадке – достойных последователей гениальных Платона и Аристотеля не нашлось, а драматургов больше не посещало вдохновение, столь же яркое, как снисходившее на Эсхила, Софокла и Еврипида. Больше не было ораторов, достойных славы Демосфена, и историков, подобных Фукидиду. К тому же Птолемей