руку:
– Может быть, коллеги, кто-то верит избитой пошлости про путь к сердцу мужчины, – жест в сторону кухни, – но путь к России, – жест к своему сердцу, – лежит через душу. Вот эту мысль надо иллюминировать. Зачем я здесь? Затем, что писал речи для первых лиц. Перед вами спичрайтер, который всех переспичит. Но оказались первые лица несмысленными галатами. Не вняли. Теперь мы понимаем, им наши труды, над чем мы горбатились, в папочку «К докладу» не клали. У несмысленных галатов о-ч-чень осмысленные шептуны при каждом ухе. Я сказал и не был услышан: нельзя талмудычить только о благосостоянии. Возрождение России свершается за год без единого затратного рубля. Первое лицо государства должно посыпать голову пеплом и сказать в послании: «Год молиться – воспрянет страна, только надо молиться без роздыха». Предложение забодали. Там же все с рогами. Друзья мои. – Ильич перешёл на задушевные ноты. – Друзья мои, если бы с экранов телевизора, кино, из газет и журналов приказом правительства исчезли похабщина, разврат, сцены постели и мордобоя, если бы всё это свалить в болото перестройки и закатать в асфальт, тогда б мы жили и дольше, и счастливее. Пока же демократы целенаправленно вгоняют нас в гроб пропагандой адской жизни и картинами гибели России.
– Штампами говоришь, – сердито заметил оборонщик. – Всё проще – в гроб вгоняют, чтоб на пенсиях экономить. Раньше у тебя выступления были лучше.
– Да и раньше меня не слушали. Хоть сейчас дай договорить. Самое мерзкое из того, что пришло в Россию – то, что молодёжь ищет не призвания, а выгоды. Девушка ждёт не любви, а богатого мужа. Что вы всё меня окорачиваете?
– Да ты что, да разве мы можем, и кого? Тебя? Обидеть? – загудел оборонщик. – Ильичушка, родной! Я же вот как помню твои доклады: «Когда появляется Конституция, государство гибнет» и второй: «Когда появляется парламент, народ становится бесправным». Они у тебя сохранились?
– Да если не сохранились, я заново напишу. У меня ещё в работе синтез Феофана Затворника, Данилевского, Ильина и Леонтьева. А также глупость цели – стать конкурентоспособными.
– Позвольте поднять личный экономический вопрос, – вступил Лёва. – Обещали золотые горы, и – ни копейки. Вы разберитесь.
– То есть вас купили и вывезли? – Я что-то начинал соображать.
– Я не за деньгами ехал, за идею! – заявил оборонщик.
Наконец-то, впервые за дни и часы рифмования и лежания на полу, поэт встал и пошёл просвежиться. По дороге к порогу впервые заговорил прозой и впервые прочёл не свои строчки:
– Народ обманывать можно, обмануть нельзя. Как ни пыжатся либералы с оттепелью, как был Никитка палач и дурень, так и останется. И стихов: «Товарищ Брежнев, дорогой, позволь обнять тебя рукой» – ему не дождаться. – И вышел и захлопнул за собой дверь.
Но недолго дверь была без работы, она медленно открылась, и так же медленно в дверном проеме появился кирзовый сапог большого размера. Но когда он вдвинулся в избу полностью, оказалось, что сапог надет на женскую ногу. Вскоре хозяйка ноги вдвинулась полностью.
– Не