подумаем вместе. Проходит слух, что к старухе Деддок приезжают родственнички – это раз. – Она загнула палец. – На следующий день рядом с домом ошивается мальчик, которого я впервые вижу, – два. И три: этот тип вдруг срывается с места и несется через бурелом, вопя что-то вроде: «Эй, подожди меня!», причем от него никто не убегает. Каковы шансы, что ты не тот самый племянник Мюриель?
Незнакомка уставилась на Франца, но тот не проронил ни звука.
– Я думаю, шансов ровно столько…
Девчонка показала на пальцах ноль, а затем, удовлетворившись замешательством Франциска, улыбнулась:
– Стало быть, ты – чокнутый?
– Чего-о-о?
Незнакомка обошла Франца кругом, рассматривая так, будто пыталась отыскать те самые признаки чокнутости. Может, думала, он топор за спиной держит?
– Эй! – Франц развернулся к девчонке лицом. – Что за ерунду ты порешь?
– Кое-кто проболтался, что Мюриель ждет в гости чокнутого племянника.
– Бред… – фыркнул Франциск.
– Мм, ясно.
Завершив круг, девчонка встала на прежнее место и ухмыльнулась.
«Чокнутый»… От этого слова на языке оставался тошнотворный металлический привкус. «Они сказали, что я чокнутый. Ну не Филипп же, конечно!»
– Я не чокнутый! – звенящим голосом отчеканил Франц.
Его сжавшиеся кулаки говорили о том, что внутри мальчика бушевал шторм. Девчонка же сверлила его взглядом – будто проверяла, не выкинет ли он какую штуку ей на потеху. В ее огромных глазах отражалось все небо, и оттого они казались еще синее. Но Франциск вдруг понял: нет, она ему не нравится.
Не нравится!
И в тот миг, когда он это признал, незнакомка протянула ему руку:
– Лу.
Франц поглядел на ее грязную ладошку с едва зажившими царапинами.
– Мм?
– Что, у лондонцев не принято так здороваться? Или мне сделать реверанс? – Лу ухмыльнулась. – Обойдешься.
Происходило что-то странное. Франциск ответил на рукопожатие неловко и слабо. Ладонь девочки оказалась прохладной и чуть влажной.
– А сам ты кто?
– Франциск, – прошептал он в ответ.
– Фра-а-ан-ци-и-иск, – протянула девочка так, будто произнесла имя самого короля. На фоне «Лу» это прозвучало… громоздко.
– Ты правда чокнутый?
– Нет.
– Так и знала. Взрослые вечно несут чепуху, ни в чем не разобравшись. – Лу хмыкнула. – Про меня тоже болтают. Очень в их духе. Ну ладно, забудем. Только скажи: за кем ты гнался?
– Это… это было насекомое. Я собираю их.
– О, правда? И много собрал?
Франц подумал об останках гусеничек под кленом, растоптанных куколках и растертых в пыль бабочках. Он гулко сглотнул и неопределенно пошевелил рукой.
Лу явно почувствовала что-то неладное, потому как затараторила:
– У меня под кроватью живет сверчок. Слышал, как они скрипят ночью? Отец считает, это дурной знак, пытался его выпроводить. Не поймал. А в среду упал в колодец, так теперь лежит дома с больной ногой и ругается. Говорит, весь дом перевернет, а этого мерзавца достанет.