не во всяком доме, а при богоподобном царе Шульги-Син соль появилась в изобилии.
Монотонный голос машкима огласил решение суда – дитилу4, зафиксировав на глиняной таблице исполнение приговора по отношению к Геме-Инше. Она не помнила, когда и как закончилось истязание над ней. Всё еще находясь в состоянии, близком к беспамятству, она почувствовала, как чьи-то грубые руки начали развязывать верёвки, спутывающие её тело. Она услышала хриплый голос старшего из палачей, бросившего ей назидательно почти в самое ухо:
«Самое большое прегрешение – гордыня. Пусть это наказание станет тебе уроком на всю жизнь, геме», – от него тошнотворно разило луком.
2
Её госпожа была бесплодной. Нинсикиль в течение долгих лет безуспешно пыталась зачать ребенка, но какая-то женская болезнь или гнев богов не позволяли ей испытать счастье материнства. В какой-то момент терпение её мужа закончилось. В свои сорок пять лет Энкид перешагнул порог зрелости и возмечтал о сыне, который станет по закону его наследником и продолжателем рода. Он боялся, что не успеет передать сыну своё дело, а главное – что тот не успеет достаточно повзрослеть, чтобы организовать отцу достойное погребение.
В царстве Шумера и Аккада считалось, что бездетные мужи обречены на вечные страдания и забвение, так как никто не оплакивал их и не отдавал им должные почести после смерти. Сыновья чтили своих отцов и при жизни. Закон был суров к сыну, который ударит отца – ему отнимали руку. Сыну, отрёкшемуся от отца – вырывали язык. После смерти отца сыновья не только ухаживали за могилой или семейным склепом в доме отца, но и передавали в поколениях его имя и имена предков по мужской линии. Обожжённые в печи глиняные таблицы бережно хранились в каждом шумерском доме. Считалось, что пока родственники помнили и отдавали должное почтение своим предкам, их духи участвовали в делах семьи и помогали потомкам. Если же сыновья забывали свой священный долг, отец мстил им, превращаясь в злого и хищного демона нижнего мира Нергала, от которого не жди пощады.
Энкид не относился к родовой знати, но знал свои шесть родов по мужской линии. Последнюю запись на глиняной таблице, посвящённую его отцу, он делал уже сам. Абзу, как звали отца, пожелал оставить после себя на таблице рода:
«Абзу, кто был скотоводом и охотником…»
Энкиду был очень нужен наследник. По закону он мог бы отослать бесплодную Нинсикиль в дом её родителей, при этом вернув приданое и выплатив денежную компенсацию ей и её родителям. Однако размер приданого его жены был слишком велик. В брачном контракте, скреплённом супругами печатями перед свадьбой более десяти лет назад, отражался размер имущества, которое принесла Нинсикиль, выходя замуж за Энкида. Общая стоимость приданого Нинсикиль, включая пять рабов и рабынь, составляла огромную сумму – около десяти мин5 или пять килограммов серебра. Энкид