на тропинку девушка нашла ещё вчера, и сейчас, придерживая длинную юбку, спотыкаясь, шла вперёд. Звуки просыпающегося леса успокаивали, и ночной бред отступал, ослабляя хватку своей когтистой лапы на сердце. Очень скоро Катя начала засыпать на ходу, спотыкаться и вновь открывать глаза. И не заметила, как тропка раздвоилась. Да и если бы заметила, то что бы это изменило, если она сама весьма смутно представляла свой дальнейший путь? Идти обратно? Так а с какой стороны её привезли?
Вот и брела Катя, мимолётно удивляясь, что тропка всё не заканчивается. Хотелось пить, живот слипся от голода, но больно было больше от обиды. Несколько раз ноги подводили, и она падала. Но каждый раз девушка вставала, вытирала широким рукавом выступившие слёзы и продолжала идти.
На широкую дорогу она выбралась уже далеко за полдень, и торный путь её встретил светлым тёплым дождиком. Крупные капли быстро прибили пыль, размыли грязь на платье причудливыми разводами, насквозь промочили низкие сапожки, но не принесли облегчения. И когда Катя упала в очередной раз, она так и осталась сидеть, давясь обидой, острой, злой и беспомощной, но рыдать в голос, как на поляне, не было ни сил, ни желания. Но всё же она поднялась и пошла дальше, не обращая внимания на радугу, загоревшуюся на небе. Просто что ей до неба, когда натёрли сапоги и каждый шаг было больно делать.
Шаг за шагом по пустой широкой дороге, час за часом. Один раз она решилась отдохнуть, устроилась на обочине, почувствовала, как тело начало наливаться тяжестью. Но минуты шли, а легче не становилось и девушка, закусив губу, заставила себя подняться. Это оказалось так мучительно – вставать и выходить на просохшую дорогу, острей ощущая боль в намозоленных ногах, что больше мыслей о привале не было.
– Эй, да это, кажись, эльфийка! – вдруг послышалось у неё за спиной. – Она, кажись, одна, выходите.
На дорогу из кустов один за другим начали выходить люди. Заросшие, ухмыляющиеся, поигрывающие кто топором, кто ножиком. Они подходили со всех сторон, обмениваясь шуточками, большую часть из которых Катя не слышала за шумом в ушах.
– Мамочка, – пискнула она, закрываясь руками. – Не трогайте меня! Пожалуйста, не трогайте! И чего я на эту электричку попёрлась… – всхлипнула девушка.
– Погоди, атаман, – жестом остановил удивлённо замолчавших разбойников один из них. – Может она того, юродивая? Помнишь, вчерась говаривали?
– А что, похожа. Непонятное лепечет, – поддакнули со стороны.
– А платье эльфье? Бохатое.
– А кто их знает, этих, тьфу, эльфов. От своей бессмертной скуки что они только не творят. Поди поймали девочку, наделали пакостей каких и выставили, разодев.
Катя следила за мужчинами, подглядывая между руками и всё сильнее дрожа от нахлынувшего страха. Слова пробивались к ней с запозданием и очень трудно доходили до понимания.
– Да и отпустили бы эльфы свою молодку бродить одной?
– Дело говоришь! Дело! – поддержали со всех сторон.
– Коль