Ты хотел что-то знать, Орест? Не расслышал вопроса? – сухо спросил он.
Консул поспешно потупил взгляд, но его вопрос повторил Лидий Фрост, стоявший по левую руку от олигарха.
– Гней Ауфидий интересовался, что мы здесь делаем, Марк Лициний, – хмыкнул он насмешливо.
– Спасибо, что напомнил, – кивнул олигарх. – Покажи ему, что мы здесь делаем Фрост, не хочу больше слышать глупых вопросов.
Повторять не пришлось. Фрост выхватил свой гладиус и вместе с остальными ликторами бросился к подножию холма, где в растерянности замерли оба консула вместе со своей свитой. Все происходило стремительно. На глазах Ореста и Суры ликторы Крассовского словно свиньям перерезали глотки безоружным людям из окружения консулов, которые не сумели оказать ликторам никакого сопротивления. На все это потребовалось лишь мгновение. Крассовский довольно осмотрел тела, лежавшие у подножия холма. Консулы, запачканные в крови своих людей, так и остались стоять на месте, вряд ли до конца понимая, что произошло. Сура не пошевелился, бледный как поганка, он смотрел куда-то сквозь холм, тогда как Орест поднял вверх руки, его тога задралась, консул желал избежать страшной участи. Удовлетворенный зрелищем, развернувшимся перед его глазами, Марк Робертович продолжил.
– Я бы не пришел, если бы меня не позвали! Я законопослушный римлянин и явился по первому требованию сената! Вот он я, вот вы, высшие магистраты. Почему же вы теперь молчите и спрашиваете, зачем я явился в Рим?
Марк Робертович вдруг понял, что испытывает какое-то особое наслаждение, говоря эти слова. Консулы были готовы провалиться сквозь землю. Олигарх все так же обезоруживающе улыбался.
– Не сенат ли ультимативно приказал мне явиться в Рим и лишил меня чрезвычайного империя, проконсульских полномочий? Я лишился командования в войне против рабов! Да и слухами земля полниться. Слышал, что цензоры собираются лишить меня должности претора, исключить из сената, изгнать из Рима! Я пришел подчиниться воле судьбы! – все это Крассовский выпалил на одном дыхании.
Совершенно растерянные Сура и Орест переглянулись. Говорить начал Орест, первый пришедший в себя после тирады претора и устроенной Крассовским резни.
– Все не так, как ты думаешь, Марк… – выдавил он. – Да, в сенате есть недовольные, которые и вправду озвучивали самые что ни на есть бредовые идеи, что расходятся со здравым смыслом. Если ты пожелаешь, я могу назвать их имена, чтобы ты знал своего врага в лицо. Но ты, как человек практичный, разбирающийся в людях, неужели ты всерьез полагаешь, что сенат, действующий в интересах республики, может допустить такую оплошность, как отстранить от командования легионами лучшего полководца! Да плевать я хотел на сенат, ты думаешь, что я или Сура смеем вынашивать в голове мысли, порочащие твою честь и достоинство?
– Да и кому может прийти в голову такая глупость, если ты сам собрал свои легионы, сам выдвинул кандидатуру для подавления восстания и протянул Республике руку помощи в такие непростые времена! –