в ладони, подняла оттуда крохотного серенького зверька, он сразу же притих, мигая черными глазенками-бусинами.
– А зачем мне нетопырь? – спросила я, совершенно не брезгуя малышом. – Разве он может жить в неволе?
С детства я имела странность – любовь к мышам, жабам и ящерицам. Запросто могла брать их в руки, рассматривать, говорить с ними. Летучие ушаны вообще казались мне чем-то загадочным. Наблюдая, как они со свистом рассекают по ночному небу, я всегда хотела рассмотреть этих зверьков вблизи. И вот же – получилось.
– Эйфелль и Лучик будут твоими фамильярами, – пробубнела Варвара. Теперь в ее руках оказался костяной гребень, которым она принялась расчесывать свои длинные космы, бросая оторванные волоски в огонь, тот сразу и с треском пожирал их.
– Фамильярами?.. А что это? – озадаченно спросила я, пальцем лаская Лучика по брюшку. Он лежал, не шевелясь, свернувшись в маленький комочек.
– Вообще-то, они духи, твои помощники – в магии и по хозяйственным делам тоже, – закончив расчесывать волосы, ведьма принялась заплетать их в косу. – Ты не смотри на этих тварей, как на кота и мышь, фамильяры обладают разумом, как у человека. Так им удобней везде проникать, чтобы шпионить – для тебя же. А также Эйфелль и Лучик станут твоими лучшими друзьями.
– Но… а как же я смогу с ними общаться? – удивилась я, разглядывая мышонка, которому, по всей видимости, понравилась.
– Сможешь, – четко отчеканила ведьма. – А вот без них тебе не выжить. Ведь та сила, которую ты получишь, очень огромная, и найдутся охотники, желающие ее у тебя отобрать. Вот тут-то тебе и прислужатся эти, как ты думаешь, зверюшки.
– Как?..
– Когда ты примешь посвящение, именно в них отобразится частичка твоего духа – затем чтобы не выгорела твоя душа. Фамильяры позволят тебе исцелиться от любой болезни, а также защитят в случай опасности.
Меж тем в печи что-то зашипело, из чугунка повалил пар. Снова ухватив в руки рогачи, ведьма вытащила варево. Потом выволокла из-под печурки широкие деревянные ночвы и вылила в них кипяток. Сбросив с себя юбку, длинную рубашку и оставшись, в чем мать родила, Варвара громко хлопнула в ладоши – в руках ее тут же оказались ножницы. Клацнув ими за затылком, ведьма отчекрыжила свою длинную косу и резко бросила в огонь. Раздался громкий взрыв – и в избушку бухнуло россыпью искр.
Непроизвольно я сжала ладошку, в которой лежал мышонок, и он закопошился, запищал. Разжав пальцы, я выпустила нетопыря – и он упорхнул под потолок, снова уцепившись лапками за балку, закачался там, словно маятник.
Ведьма же (на обнаженное тело которой я побоялась даже взглянуть), по характерным звукам плещущейся воды, по-видимому, окунулась в ночвы.
– А ты, молодка, испеки-ка хлебца, – донеслось до меня ее старушечье кряхтение.
– Какого еще хлебца? – спросила я с удивлением, так как от роду не знала, как готовились все те блюда, которыми нас кормила прислуга. – Я не понимаю…
– А во-на на столе миска с тестом,