замолчала. Больше мне сказать было нечего. И по правде говоря, я была бы не против, если бы и Кьер ничего не говорил, а просто успокоился, получив ту правду, которую он так желал. Впрочем, на это надеяться было бессмысленно.
– Теперь понятно, почему ты так безрассудно пошла к нему одна, – фыркнул герцог.
– Прости? – Я нахмурилась.
– Надеялась, что в глубине души он помнит о ваших трепетных чувствах и не причинит вреда?
Эти слова заставили меня поморщиться, как от сильнейшей зубной боли.
– Перестань. Мне и без того противно и тошно. Утешает меня только мысль, что все ограничилось тем, что я подарила ему свою невинность. И никаких трепетных чувств не было. Я поверила, он воспользовался и сбежал на следующий день.
Очень хотелось огрызнуться в ключе: «Все? Удовлетворил любопытство или нужны еще подробности?» – но я с большим трудом все же сдержалась. Он и без того взвинченный, ни к чему подобные провокации. Двух мужчин, жаждущих меня придушить, моя нежная душевная организация (и шея!) не перенесет.
Усилие не пропало даром. Кьер с силой потер лицо, пытаясь то ли взбодриться, то ли стряхнуть с себя неприятные ощущения, вызванные разговором, помолчал немного и нехотя произнес:
– Ладно. Давай о делах. Что там с этими чертовыми отбитыми почками?
Тон мне все же не нравился категорически. Слишком уж был злой. И пусть злость эта, по ощущениям, была направлена не конкретно на меня, а на все, что случилось с герцогом за последние дни в целом, все равно было как-то… боязно. И я уже немного жалела, что прибежала в особняк с такой поспешностью.
– Кьер, может…
– Рассказывай, – безапелляционно отрезал герцог, перекрывая пути к отступлению.
Я потерла лоб, пытаясь отыскать в голове потерянную мысль. Живодер, больные органы, Арчи…
– Мы остановились на том, что я причастен к гибели лорда Оллина, – с легкой ядовитой ноткой подсказал Кьер.
– Да! То есть нет. То есть исключительно, как причина заболевания его почек, но если кто-то об этом узнает, то…
– А что тебя однозначно убедило, что это не я? Ну, помимо моего безграничного обаяния.
А и правильно, пусть лучше так злость сцеживает, чем копит ее в себе. Поэтому на шпильки я не обращала внимания, а продолжала рассуждать.
– На время одного из убийств у тебя имеется неопровержимое алиби, это раз. То есть Живодером на постоянной основе ты быть не можешь. А версия с подделкой под него не выдерживает никакой критики. Помимо того, что ты, насколько мне известно, не имеешь хирургического, криминалистического или прочего, связанного с прицельным вспарыванием людей образования, я не представляю, как кто-либо мог подделать те колебания фона, которые считывают наши амулеты и артефакты. Мы, специалисты, не можем определить их природу, к тому же они больше никогда и нигде не…
Я осеклась. Озарение накрыло меня приливной волной, вымыв из головы все прочие соображения. Господи