того не замечая. У тебя беспокойный, бунтарский нрав. Плюс твое злосчастное пристрастие писать в прессе на все мыслимые и немыслимые темы. Чуть что взбрело в голову – немедля настрочил статейку, а то и брошюру.
Д о к т о р С т о к м а н. Но разве не долг гражданина – делиться с общественностью всякой новой мыслью?
Ф о г т. Общественности новые мысли вообще ни к чему. Общественности куда больше проку от добрых старых проверенных идей, которые у нее уже есть.
Д о к т о р С т о к м а н. И ты так прямо это заявляешь?
Ф о г т. Да, раз в жизни я должен поговорить с тобой прямо, без обиняков. До сих пор я старался избегать этого, зная, как легко ты вспыхиваешь. Но сейчас хочу сказать тебе правду: ты даже не представляешь себе, насколько твоя несдержанность портит твою собственную жизнь. Ты обвиняешь власти – вплоть до правительства, его ты даже хулишь; утверждаешь, что тебе не дают хода, преследуют. Но чего еще ждать такому тяжелому склочному человеку, как ты?
Д о к т о р С т о к м а н. Докатились – теперь я еще и склочник!
Ф о г т. Да, Томас, работать вместе с тобой очень тяжело. Это я по себе знаю. Ты ставишь свое «я» превыше всех соображений; ты, видимо, напрочь забыл, что именно мне ты обязан местом курортного врача…
Д о к т о р С т о к м а н. Это мое место по праву! И ничье больше! Я был первым, кто увидел, что наш город может стать процветающим курортом; и кроме меня, никто этого тогда не понимал. Я в одиночку годами бился за свою идею, писал и писал…
Ф о г т. Не отрицаю. Но тогда время еще не пришло, впрочем, тебе в твоем медвежьем углу трудно было об этом судить. А едва подходящий момент настал, как я – и другие, – мы взяли дело в свои руки…
Д о к т о р С т о к м а н. И испоганили весь мой отличный проект! То-то теперь и видно, какие вы смекалистые ребята!
Ф о г т. По-моему, видно лишь одно – ты ищешь, куда бы спустить свой боевой запал. Ты жаждешь разделаться с начальством всех уровней, и это у тебя исстари. Ты не выносишь над собой никакой власти и косо смотришь на всякого чиновника рангом выше тебя; он для тебя чуть не личный враг – и тут уже все равно, с каким оружием на него нападать. Я ведь убедительно объяснил тебе, чем твой порыв может обернуться для города и, следовательно, для меня? Поэтому я буду непреклонен в своем требовании. Вот оно.
Д о к т о р С т о к м а н. Что еще за требование?
Ф о г т. Поскольку ты разболтал об этом щекотливом деле непричастным к нему и посторонним, хотя ему, безусловно, следовало оставаться тайной прерогативой Правления, утаить его уже не удастся. Мгновенно распространятся всевозможные слухи и стараниями злонамеренных граждан обрастут кривотолками. Поэтому необходимо, чтобы ты официально опроверг эти слухи.
Д о к т о р С т о к м а н. Я? Но как? Что-то я тебя не понимаю.
Ф о г т. Есть все основания ожидать, что ты предпримешь уточняющее исследование и оно придет к выводу, что положение вовсе не столь драматично и тревожно, как показалось тебе сгоряча.
Д о к т о р С т о к м а н. Ага! Так вот чего ты ожидаешь!
Ф о г т. Далее ты публично выскажешься, что доверяешь Правлению в решении этого вопроса: без сомнения, оно добросовестно и в полном