не резиновый.
Товарищ следователь намёка не понял и продолжил свой допрос как ни в чём не бывало:
– Скажите, Агата звонила по номеру, указанному в объявлении, в вашем присутствии?
– Нет, она звонила из коридора, а я находилась в комнате.
– Вам был слышен разговор?
– Нет.
– Она пересказала вам после содержание разговора?
– Нет, сказала только, что на следующий день у неё назначена встреча по этому поводу.
– С кем?
Во мне уже начало вскипать тихое раздражение от этого пинг-понга из вопросов и ответов. Но не пошлешь ведь капитана милиции открытым текстом.
– Понятия не имею. Наверное, с этой Ириной-Мариной.
– Скажите, а не хранила ли Агата у себя каких-то очень ценных вещей? – круто сменил тему Анатолий Петрович.
– Коллекцию фамильных бриллиантов? – я не удержалась и уже в открытую съязвила.
– Зря иронизируете по этому поводу, Татьяна Владимировна. Я пытаюсь найти причину, по которой ваша подруга была убита. Вполне возможно главной целью преступника были какие-то ценности.
– Какие там ценности! Да, Агата рассказывала мне, что прабабушка её была известной оперной певицей, всю жизнь собирала коллекцию живописи. Но за годы войны почти вся коллекция разошлась в обмен на продовольствие – только так членам семьи и удалось выжить в блокадном Ленинграде. Потом семья ещё несколько раз переезжала, а, как известно, один переезд равен двум пожарам, так что от всего былого великолепия в семье осталась всего одна небольшая картина. Агата называла мне имя художника, кажется, Коровин, не помню точно. Я в живописи не очень-то разбираюсь. Агата говорила, что это полотно дорого стоит, но продавать она его не собирается, потому что это память от бабушки, так оно и висит у неё в комнате.
– Вы имеете в виду пейзаж над диваном? – перебил меня Анатолий Петрович.
– Да.
«Раз Гуляеву известно, что это был именно пейзаж и что висел он над диваном, значит, картина осталась на месте», – сообразила я.
– Было ли в комнате ещё что-то ценное?
Я пожала плечами:
– Ну, музыкальный центр, телевизор, сервиз фарфоровый, тоже доставшийся в наследство… Она любила хорошо одеваться, на это всю зарплату тратила: шуба у неё была из нутрии, платьев, костюмов куча, бельё дорогое.
– Драгоценности?
– Были у неё какие-то цепочки, колечки. В основном подарки от мужчин. Она их особо не прятала, держала в жестяной коробке из-под чая на трюмо. Там же хранила и деньги.
Анатолий Петрович что-то записал в маленький блокнотик и задумчиво произнёс:
– Марку музыкального центра случайно не помните?
– Да я её никогда и не знала.
– Гм, ладно,– наконец-то Анатолий Петрович поднялся из-за стола и потянулся за своей курткой.
– И последний вопрос, – произнёс он, уже застегнувшись на «молнию» и взяв под мышку свою коричневую папку. – Скажите,