и потянул откуда-то из-за «шконки» увесистую сумку с ароматом копченостей, в которой явственно что-то булькнуло…
Вот таким образом Март впервые соприкоснулся с таким понятием, как «корпоративная принадлежность», несколько скособоченным ввиду специфических условий существования в СИЗО. Ветераны-коммерсанты долго сидеть в камере не пожелали: собратья по «цеху» приняли все меры, чтобы как можно быстрее вытащить их на волю.
– Не боись – мы за тебя словечко замолвим, – пообещали они Марту на прощание. – Ты кругом прав, статья липовая – ежу понятно. Держись…
Вопреки ожиданиям, Марта действительно вскоре выпустили. Коммерсанты сдержали свое слово: подключили к делу освобождения бывшего разведчика «Афганвет» и все общественные организации, так или иначе связанные с афганской войной.
«Он умирал в горах Афгана, а в это время его квартиру занял толстомордый буржуйский сынок. Он приехал домой, а во дворе родного дома его хотели убить осатаневшие от безделья дружки буржуйского сынка. Но ветеран-орденоносец не захотел умирать на родной земле. Не для того он обманул смерть на суровой чужбине. Он вспомнил все, чему его научила война, и принял неравный бой. И в результате угодил на нары…»
Март только криво ухмылялся, читая в трех газетах одну и ту же статью, не отличавшуюся изысканностью стиля, но вполне слезливую, чтобы пронять до самой задницы заскорузлую душу обывателя. Статья сильно искажала факты. Март никогда не был орденоносцем. А бия во дворе раскачанных дружков портфельного сынка, он даже не подумал о том, чтобы применить то, чему его научила война. На войне, столкнувшись внезапно нос к носу с отделением «духов», разведчик угостил бы их парой гранат, а потом в упор расстрелял бы из автомата. А тут получилось совсем не так: повалявшись недельку в больнице, портфельный сынок и его дружки целы и невредимы пошли себе опять качаться в подвал. Какой же это бой? Так, дружеская трепка, не более. Однако крыть было нечем: на дворе висел 1989 год, вовсю свирепствовала перестройка и так называемая гласность.
– А что – можно пойти квартиру истребовать обратно? – наивно поинтересовался Март у благодетелей. Коммерсанты – звали их Саша и Жора – приютили его в подсобке бара «Абордаж», владельцами которого они являлись, и наградили должностью вечернего вышибалы.
– Про квартиру забудь, – грустно сказал Жора – старший в паре. – Это ж только в газетах – гласность. А на деле все как было, так и осталось, миром заправляет номенклатура. Этот козел согласился забрать заявление только при условии, что ты больше никогда не вспомнишь про свою квартиру. Дернешься – по новой накатают и опять упекут. Так что думай сам: на воле без хаты или опять в камеру, и черт знает, чем эта твоя тяжба кончится. А вообще, радоваться должен, что «афганцем» оказался да нас встретил. Если б не это, парился бы по полной…
Вот так получилось. Март шибко горевать не стал: угол имелся, работа не пыльная, местами даже интересная, платят