реально, док – че такое? – не отставал настырный «кожаный», пристально глядя на топчан в углу. – Проблемы?
– Ой-й-й, господи ты боже мой!!! – с чувством глубочайшей скорби воскликнул Григорий Васильевич, окончательно поняв, что все происходящее с ним – вовсе не кошмарный сон. – Чтоб мне сдохнуть! Господи, какой идиот!!!
Да, это была нормальная гнусная действительность, длившаяся уже два года. Ног он не чувствовал потому, что два года жил в инвалидной коляске. Вот они, ноги-то, под пледом, бесполезные высохшие отростки, которые никогда уже не смогут ходить. И торчит он здесь вовсе не ради охотничьей забавы, хотя заброшенный домик оборудован Псом со товарищи именно для длительного проживания в охотничьи сезоны. Толхаева привезли в эту забытую богом сторожку, чтобы достать с того света нарвавшегося на пулю краснореченского бандоса – Никиту.
Рядились за «штуку» баксов и один присест хорошей еды – чтобы непременно с текилой и черной икрой. И текила, и икра – обязательные атрибуты прошлой жизни – в настоящий момент для Григория Васильевича являлись этаким разгульным празднеством организма. Прежнее состояние и благополучие канули в Лету. Друзья тоже канули. И вообще – у Толхаева сейчас в целом мире нет ничего. И никого. Кроме, разве что, вот этого грубияна Рудина, что недовольно хмурится в рубленое оконце…
Григорий Васильевич обиженно захныкал, зашмыгал носом, руками принялся размазывать слезы по щекам. Надо же, расчувствовался, старый дурак, повелся на ровном месте! Пожрал хорошей снеди, текилы употребил от пуза – и вообразил себе невесть что…
«Кожаные» душевное расстройство Толхаева истолковали превратно. Тот, что задавал вопросы, метнулся к раненому, второй шустро достал из-за пазухи пистоль и направил его на «черного хирурга», а третий, который спал на топчане, хотя и не уловил сути ситуации, но, воодушевленный примером соратников, также принялся лапать у себя под мышкой.
– Твою в душу мать… – сердито буркнула голова Рудина в рубленом оконце, мгновенно усугубляясь ствольным срезом охотничьего карабина. – А ну, Масло, ходи к дверям…
– Убери лапы! – сырым от слез голосом возопил Григорий Васильевич, увидев, что «кожаный» № 1 стащил с раненого куртку и пытается его тормошить. – Куда ты, блядь, – грязными руками!!!
– Так это… – смутился «кожаный», убедившись, что раненый на вид вполне живой, теплый и помирать пока что не планирует. – Так ты…
– Отлезь от него! – просморкавшись, рявкнул Толхаев, подкатываясь к топчану и грубо отталкивая радетельного соратника Никиты. – Я же русским языком сказал – только медик! Остальные чтоб на пять метров не подходили!
Посчитав у раненого пульс, Толхаев, не глядя, протянул руку к соседнему топчану и щелкнул пальцами:
– График!
Субъект, что обретался на соседнем топчане, и в самом деле имел отдаленное отношение к медицине – в свое время закончил ветеринарный техникум. Именно поэтому ему выпало выступать в роли сиделки при персоне. Несостоявшийся