яростнее тыча в клавишу ввода по мере продвижения вперед.
– Чем могу быть полезен, мисс Олифант?
– У меня болит спина, доктор, – сказала я, – я очень мучаюсь.
Он по-прежнему на меня не смотрел.
– Как давно у вас боли?
– Пару недель.
Он кивнул.
– Я думаю, я знаю, в чем причина, – сказала я, – но мне хотелось бы услышать ваше мнение.
Он наконец перестал читать и скользнул по мне взглядом.
– Что же, по-вашему, вызывает у вас боли в спине, мисс Олифант?
– Думаю, доктор, это груди, – сказала я.
– Груди?
– Ну да, – продолжала я, – понимаете, я взвесила их, и они потянули на три килограмма – конечно, не каждая по отдельности, а вместе! – я засмеялась.
Он смотрел на меня в упор и не смеялся.
– Вес немалый, чтобы постоянно его на себе таскать, правда? – сказала я. – Подумайте сами: если вам к груди привязать три килограмма лишней плоти и заставить их на себе носить, ваша спина тоже заболит, разве нет?
Все так же неподвижно глядя на меня, он откашлялся.
– А как… как вы…?
– Кухонные весы, – сказала я, понимающе кивнув, – просто положила на чашу. Я не стала взвешивать обе, сделав допущение, что они приблизительно одной массы. Я понимаю, это не совсем научный подход, но…
– Я выпишу вам еще болеутоляющего, мисс Олифант, – перебил он и склонился над клавиатурой.
– Но на этот раз посильнее, – твердо сказала я, – и побольше. Раньше от меня пытались отделаться крохотными дозами аспирина. Но теперь у меня в запасе должно быть высокоэффективное средство. Не могла бы я вас заодно попросить выписать препарат от экземы? У меня такое ощущение, что в моменты стресса или радостного возбуждения она значительно обостряется.
Мою вежливую просьбу он даже не удостоил ответом и лишь кивнул. Мы хранили молчание, пока принтер выплевывал рецепты и предписания, которые затем врач протянул мне. Он опять уткнулся в экран и забарабанил по клавишам. Повисла неловкая пауза. Да, его социальные навыки удручающе непрофессиональны, особенно для такой работы, где приходится иметь дело с людьми.
– Ну что же, до свидания, доктор, – сказала я, – огромное спасибо, что уделили мне время.
Мой подчеркнуто вежливый тон явно не произвел на него впечатления. Он неподвижно застыл, углубившись в свои записи. Что делать, у молодых врачей тоже есть недостаток: неумение разговаривать с пациентами.
Это было вчера утром, в другой жизни. А сегодня, в нынешней, автобус на приличной скорости нес меня в офис. Шел дождь, окружающие, съежившись в своих пальто, выглядели несчастными, от их несвежего утреннего дыхания запотевали окна. Жизнь искрилась мне навстречу каплями дождя на стекле, ласково мерцая над спертой духотой промокших ног и сырой одежды.
Я всегда гордилась, что справляюсь в этой жизни одна. Я одинокий боец – я Элеанор Олифант. Мне больше никто не нужен,