и знания, почерпнутые из периодической печати. Агата Кристи, Сара Бернар, Клеопатра… Нет, вы не подумайте, что мне не о чем поговорить с дамой. Однажды я мариновал свидетельницу трое суток, без сна и отдыха, подкармливая ее пирожками из ларька, пока она, наконец, не вспомнила все что надо. Выйдя, дама помчалась к адвокату, но тот, не врубившись в тему, ее успокоил: «Трое суток? Да, к сожалению, по закону, они это могут». Для тех, кто не понял, повторяю – дама была свидетельницей, а не подозреваемой. Но сейчас случай иной. Гад Жорик обещал час, я на час и настраивался… Блин, что он там завис? «Пентиум» недоделанный. Хоть бы позвонил.
– Видите ли, Валерия Павловна, – продолжаю я, – мы, сыщики, чужую беду принимаем, как свою. А вы хотите, чтоб мы формально, пять минут с вами побеседовали и разбежались?
Подобного бреда я не несу даже на оперативных совещаниях в Главке, где бред, как таковой, является делом обычным.
– Я могу идти домой? Или вы мне будете дальше голову морочить?
– Конечно, можете. Но давайте поподробней вспомним еще один Момент, э-э-э… (Сволочь, Жора!). От вашего дома, э-э-э, до ларька, где он покупал пиво, э-э-э, ровно сто пятнадцать метров. Так?
– Не знаю, не мерила.
– Зато мы померили, э-э-э. И, как вы утверждаете, Михаил Андреевич ходил к ларьку постоянно?
– Ну и что?
– Значит, э-э-э, продавец его знает в лицо?
– Может и знает.
– Почему же он утверждает, э-э-э, что в тот вечер не видел Михаила Андреевича?
– Господи, значит, Миша просто не дошел. Послушайте, я торчу здесь уже семь часов (Врет! У меня тоже хронометр есть.) и слушаю всякую чепуху. Лучше б я дома сидела, может, Миша звонил! Я, в конце концов, могу идти?
– Идите! Только у меня к вам последний вопрос. Сколько фонарей стоит на данном промежутке, э-э-э, и сколько из них разбито?
– Не считала, э-э-э.
– Зато мы посчи…
Ну, наконец-то!.. Прибыл, землекоп. Добрый вечер, Георгий, добрый вечер Победоносец. Что вы какой-то не радостный? Будто неделю пива не пили… Друга окружает густой аромат. Не сомневаюсь, что вы догадались, какой. «Мартини» сложно не признать. Георгий, не здороваясь с Валерией Павловной, проходит в дальний угол кабинета, падает на стул и, насупившись, начинает уничтожать нас взглядом. Я, зная эту особенность Жориного поведения, понимаю, что клада он не нашел. Но, в любом случае, миссия моя окончена, осталось вернуть в сумочку ключи и отпустить госпожу Мудролюбову с миром. Вернуть ключи… Легко сказать. Валерия Павловна прижала сумочку к своей плоской груди, как алкаш утреннюю бутылку пива. Клещами не вырвешь. Я мигаю Жоре, подкинь ключи на пол, мол, сама обронила, но Жора, похоже, ушел в астрал и на происходящую действительность не реагирует. Хоть гранату взрывай.
– Валерия Павловна, видите ли…
Черт, как бы, потоньше…
– Видите ли… Нам надо вас еще раз дактилоскопировать…
Жалко, здесь нет какого-нибудь кинорежиссера, зафиксировать непередаваемую словами мимику