задалась сегодня на славу. За бортом УАЗика двадцать два тепла, легкий зюйд зюйд-вест, и ни облачка на горизонте. Через сорок минут будем на месте, если не застрянем в пробке. Фабрика раскинулась на одном из живописных островков Финского залива, где, собственно, кроме фабрики ничего больше и нет. Водитель Серега по обыкновению матерится на «чайников», но мы увлечены беседой и внимания на него не обращаем. Георгий выкладывает мне собранную о заме информацию. Шилов Рудольф Аркадьевич, сорок восьмой год, то есть не мальчик, живет с женой и дочкой в трехкомнатной квартире с удобствами. Ревнив, но до драк дело не доходит. Соседи его не любят, потому что в долг никогда не дает. Не пьет, не курит, не судим. Вновь вспоминается Антон Палыч. «Ежели человек не пьет и не курит, поневоле задумаешься, не сволочь ли?…». Дочка Катя – студентка Института культуры, но культуры ей это не добавляет. Как клеила «Орбит» на стены, так и клеит. Говорят, хороша собой. На выданье. Характер гоношистый. Жена трудится в туристической фирме, продавая курсовки. Семья не бедствует, нажила серебристый «Фольксваген» позапрошлого года выпуска и участок под Всеволожском. Короче, семейка как семейка, без выпендрежа.
На фабрике Шилов три года, до этого занимался наукой в оборонном «ящике», пока один из покойных ныне директоров не пригласил его главным инженером. Буквально перед убийством последнего шефа, Рудольф Аркадьевич стал замом, а сейчас, соответственно исполняющим обязанности. То есть, теоретически, повод устранить начальника у него имелся. Нам остался сущий пустяк – на практике доказать, что Шилов воплотил теорию в жизнь, точнее в смерть.
– Ну, и что ты хочешь у него выяснить? – спрашиваю я Георгия.
– Пускай свои соображения выложит. Версии, то есть. А мы послушаем, покиваем… Главное, понять – при делах он или нет. Это сразу видно будет. У меня на это нюх. Как у собаки.
Едва мы переезжаем мост, на нас обрушивается слезоточивая вонь, исходящая от фабричных стен. Смесь конюшни и морга. Прошибает сильнее нашей «Черемухи». Оружие массового поражения. Водитель Серега морщится и зажимает рот.
– Дальше не поеду. Мне за вредность не платят.
– Нам тоже, – сообщает Георгий, – Брось увиливать. Потерпевших не выбирают. Не так уж и шмонит, кстати. Трупом недельной давности. Не Кристиан Диор, конечно.
Остров и сама фабрика производят удручающее впечатление. Источник зловония обнаруживается слева от ворот. Огромная гора мусора, огороженная проволочным забором. Чехов, без сомнения, описал бы окружающую среду более красочно, я же ограничусь модным словом – отстой. Полная и безоговорочная капитуляция. Надо предложить Лабудянскому натуру для сцены ужаса, если таковая имеется в сценарии. Кстати, о сценарии. Вениамин Антонович заскочит за ним вечерком.
– Ты сценарий прочитал?
– Прочитал.
– Ну и как? Кого там снегом занесло?
– Я, если честно, не понял… Там хлопец один из Чечни возвращается.
Крыша у него немножко поехавши. Синдром. А в городе, где он живет, братва беспредельничает. Друга детства замочили, пока пацан в Чечне воевал. Он к ментам сначала. Мол, нашли убийцу