Украденное лицо. Тара Изабелла Бертон

ее за руку.

      Вот в чем штука: себе можно врать лишь до какого-то предела. Можно притупить инстинкты, если хочется – можно перепить, можно смеяться, улыбаться, без конца подкрашивать губы и говорить: «Давай упьемся поэзией и добродетелью», можно делать вид, что ты человек – ненадолго. Но, в конечном итоге, ты та, кто ты есть.

      Кто-то подходит слишком близко – ты бежишь.

      Он за тобой – ты бежишь быстрее.

      Он тебя нагоняет – ты останавливаешься.

      Оборачиваешься.

      Он в нерешительности.

      Ты делаешь то, что должна.

      Если ты достаточно ленива, глупа и самонадеянна для того, чтобы забыть сжать ключи в пальцах – один раз, в тот самый раз, когда ты достаточно ленива, глупа и самонадеянна, чтобы не зажать ключи в пальцах, – ты используешь все, что у тебя есть.

      Локти. Ногти. Зубы.

      Ты бьешь незнакомца прямо в глаз, прежде чем он сможет тебе сказать, что хочет тебя изнасиловать или же что ему просто нравится твоя улыбка.

      Ты бьешь его, царапаешь, таскаешь за волосы и даже пинаешь прямо между ног, пока не убедишься, что он валяется на земле.

      Пинаешь еще разок на случай, если ему все же захочется броситься за тобой.

      И бежишь.

      Луизу трясет, пока она не оказывается на лестнице.

      Она не позволяет себе заплакать, пока не попадает в квартиру.

      Она не дает себе закричать. Не теперь. Никогда. Она лишь прижимает к груди кулак, кулак со ссадиной там, где он ее схватил, и надписью «БОЛЬШЕ ПОЭЗИИ!!!», заживающей у нее на предплечье, она дышит очень медленно, размеренно и глубоко, от такого дыхания колет и давит в груди, но не издаешь ни звука.

      Вот дурочка, думает она. Ты заслуживаешь всего плохого, что с тобой случается.

      Может, это полная луна. Может, это ярко светят звезды. Может, это сигареты пахнут, как ладан.