через верх холма, сквозь смородину и шиповник саблями и мечами путь прорубать. Лишь когда наступил пятый полдень, кормчий, чавкая по воде под низко склонившейся ивой, вдруг остановился и вытянул руку, указывая на противоположный берег:
– Смотрите!
– Что там? – подошел ближе Любовод.
– Вон, меж камней бревно ошкуренное лежит. Не иначе, мачта наша выглядывает, а? И место тут такое… Вроде как на то похожее.
– Если это оно, следы медного стража остаться должны, – напомнил Олег. – Иди, не задерживайся. И так все ноги промокли.
Путники двинулись дальше по направлению к отмели и уже через полсотни шагов наткнулись на просеку в ивовом кустарнике, проломанную от берега до берега. Местами гибкие ветви уже поднялись, закрывая брешь в своих рядах, местами, наоборот, засохли, переломанные и вдавленные во влажный песок огромной тяжестью.
– Ну, что теперь скажешь, ведун? – поинтересовался купец.
– Скажу, что все хорошо, нашли. – Середин прищурился на солнце. – Тогда вам задание: кустики здесь посечь, лагерь разбить да дрова приготовить, и побольше. Лето летом, но чует мое сердце – продрогну я нынче до костей. Урсула, отвернись.
Невольница хмыкнула: можно подумать, она голым хозяина не видела! Но отвечать не стала, послушно отошла в кустарник и начала неторопливо надламывать ветки возле самых корней. Будута двинулся было за ней, но вдруг остановился, оглянулся на Олега и, повернув в другую сторону, тоже принялся расчищать место.
Ведун скинул рубаху, шаровары. Снял с ремня полный поясной набор: саблю, серебряную ложку в замшевом чехле, сумочку с несколькими монетками и туесками с самыми необходимыми зельями, один из двух ножей. Опоясался снова. Ремень сразу стал непривычно легким – он уже не тянул вниз, а будто рвался кверху, как воздушный шарик. Середин потер тряпицу на левом запястье, проверяя, на месте ли примотанный к руке православный крестик, потом хлопнул друга по плечу:
– Тут меня подожди, Любовод, не отходи никуда. Мало ли что…
– Не бойся, Олег, не оставлю, – пообещал купец и тоже начал раздеваться. – Коли что, враз выручать кинусь.
– Это хорошо…
Ведун повернулся к реке, плавно вошел по песчаному берегу в воду – по колено, по пояс, потом оттолкнулся и сразу нырнул, не закрывая глаза и крутя головой во все стороны.
Несколько лет, проведенных в этом мире, приучили его к тому, что, стоит хоть ненадолго сунуться в воду – обязательно рядом появится какая-нибудь нежить, привлеченная теплом живого тела, светом человеческой ауры. Кто из водяных обитателей ласки и любви ищет, кто согреться хочет, кровушки горячей испив, а кто и душу из тела высосать не прочь, дармовой энергией напитаться. Посему на глубине уши надобно держать востро. Разумеется, заговоры от водной нежити ему известны, знакомцы даже имеются среди холодного племени – но все равно, лучше не зевать. А то ведь в утопленники можно раньше перескочить, чем первое слово произнести успеешь.
Ведун