поняла – это судьба! Болезнь, долгие мытарства по клиникам и это чудесное исцеление, все подсказывает мне путь. Мой тайный путь!.. Я должна лечить людей! Я должна научиться, перенять опыт, секреты, овладеть магией звезд и планет… Николай Васильевич уже старенький!
Переубеждать ее не имело смысла, юношеский максимализм, разогретый избавлением от тяжелого и унижающего женскую сущность недуга, стал бы противиться всякому разумному слову.
– Мне показалось, Наседкин не берет учеников, – попытался остудить ее Самохин. – И никому не открывает тайн.
– Почему ты так решил?
– Кто действительно владеет талантом целителя и сакральными знаниями, обычно не распространяет их.
– Такого не может быть! Это же естественно – передавать науку другим поколениям!.. Или ты что-то знаешь о нем?
В справке ФСБ, полученной Самохиным, значилось, что несмотря на общительность и доступность Наседкина, вести наблюдение за ним проблематично, ибо он никого не подпускает к тайнам своего целительства и, опасаясь конкуренции, не заводит учеников.
– Ничего особенного не знаю, но догадываюсь, что к нему не подступиться.
– Чтоб так говорить, надо иметь веские причины!
Ее тон и ставший холодным голос взбадривали, как утренний туман на лугу.
– Понимаешь, в чем дело… Чаще всего дар врачевания дается только одному конкретному человеку. И научить этому просто невозможно. И по наследству не передать… Истинных целителей, ясновидящих и предсказателей всего единицы! Они рождаются раз в сто лет, а то и реже.
– Откуда ты это знаешь?
– Ну, интересовался…
– Нет, ты говоришь как-то… профессионально. Кстати, чем ты занимаешься?
– Работаю в одном проектном бюро.
– Ты не похож на инженера. Это я говорю как без пяти минут юрист.
– А на кого я похож?
– На какого-нибудь сыщика.
– Просто я пытливый и любознательный человек.
– Возможно… Значит, ты не веришь, что меня возьмут в ученицы?
– Не верю. Да и не нужно тебе это.
Она несколько сникла, съежилась и на минуту отвернулась.
– Я ждала поддержки… Думала, ты одобришь. И поможешь мне… Нет, ты не сыщик. И не пытливый. Ты просто закоренелый прагматик! Никакой романтики!
Самохин погладил ее по голове:
– Ты же просила мудрого совета? А мудрость начинается тогда, когда заканчивается период романтизма. Я не хочу, чтобы ты разочаровалась.
– Ладно, вот приедем к Наседкину, и станет все ясно! – заключила Саша и молчала уже всю дорогу.
На лестничной площадке перед дверью лечебницы стояло человек пятнадцать – мужчины, женщины, подростки, а у молодой мамаши на руках плакал грудной ребенок. Самохин спросил крайнего, прикидывая, сколько же времени придется отстоять в очереди, но тетка с костылем сказала, что целитель сегодня не принимает.
– Что же вы ждете? – непроизвольно изумился он.
Ответ был коротким, но прочувствованным и исполненным надежды:
– Чуда.
Тем