когда психотерапевт убеждает пациента встретить свои страхи лицом к лицу, – может случиться нечто, что заставит сделать шаг назад и выбрать совершенно иной подход.
Однажды я использовал метод конфронтации с женщиной, которая испытывала ужас перед дверными ручками, так как боялась чем-нибудь заразиться. Когда моя пациентка взволнованно потянулась к дверной ручке моего кабинета, она вдруг вспомнила другую дверную ручку – ту, которая зловеще скрипела, когда в детскую спальню заходил отец: он сексуально домогался моей пациентки, когда та была ребёнком. Понятное дело, что мы тут же отказались от конфронтации и стали разговаривать о нахлынувших воспоминаниях. Теоретически, при глубоких терапиях, таких как психоанализ, почти сразу прощупываются подобные неуправляемые вещи: воспоминания, сны, интерпретации. Бессознательное не всегда жаждет сотрудничать, и можно долго и глубоко копаться в чьей-то душе, а в итоге не найти ничего, что помогло бы лечению.
Фрагменты сложной мозаики Меган не встали идеально по своим местам. Не выползло никаких мрачных откровений, и я не смог увидеть связи, которые чётко и ясно объяснили бы произошедшее. Убеждённый биологический психиатр, скорее всего, сказал бы, что причина моего фиаско кроется в том, что синдром Клерамбо – психотическая болезнь и объясняется химическим дисбалансом в мозгу. Я же искал подсказки, не связанные с мозгом или же связанные с ним опосредованно. То, что лекарство, назначенное Меган, не помогло, вовсе не сбрасывает версию биологической психиатрии со счетов – возможно, мы пока ещё не изобрели нужные лекарства.
Я не могу дать психологическое объяснение, но могу поделиться кое-каким наблюдением – своего рода контекстуализацией с определёнными выводами о том, как мы рассматриваем таких пациентов, как Меган.
Чем больше я размышлял о случае Меган, тем больше удивлялся тому, как много общего между её так называемым заболеванием и признаками – эмоциональными и поведенческими, – которые приписываются романтичной любви. Отклонение Меган проявлялось скорее не качественно, а количественно. Она переживала всё то же, что переживаем и мы, когда влюбляемся, но только в разы сильнее. Даже её бредовое мышление в определённой степени не отклонялось от нормы, потому как романтичная любовь чаще всего иррациональна: для неё характерна вспышка чувств с первого взгляда, вера в судьбоносную встречу, океанические чувства и неразрывная близость, которая способна преодолеть время и пространство. Большинство влюблённых склонны к лёгким формам преследования – например, они специально прогуливаются в местах, где вероятней всего столкнутся с человеком, в которого влюблены. Даже святилище Меган можно рассматривать как утрированную версию памятной фотографии или ещё каких-либо дорогих сердцу вещиц, которые водятся у влюблённых парочек и напоминают о трепетных моментах их отношений; такие талисманы хранят частичку энергии, которая наполняла влюблённых во время их первого свидания, ужина или поцелуя.
Единственное, что случай Меган отличает от обычной романтичной влюблённости, – это абсолютная