Экзамен. Дивертисмент. Хулио Кортасар

Совсем неплохо, но эти приливы, эти морские раковины…

      – Очень красиво, – сказала Клара. – Чем дальше, тем все больше ты боишься слов.

      – Это хорошо, что хоть кто-то их боится, – пробормотал Андрес. – Я с Хуаном заодно.

      – Но мы рискуем прийти к обнищанию, если будем и дальше бояться чрезмерности в манере выражения. Если вы думаете, что вернее сможете выразить суть, ограничивая себя в средствах выражения, то вы ошибаетесь.

      – Может, прежде чем затевать столь жаркую дискуссию, договоримся о терминологии? – предложил репортер. – Средства выражения, например, и тому подобное.

      Но Клара не желала терять время, ей нравились стихи Хуана, и она считала, что и приливы, и морские раковины – все на месте.

      – Что ни говорите, мы отступаем, – настаивала она. – Наши деды обильно уснащали свое письмо цитатами, а теперь это считается вычурным. Однако цитаты спасают нас от того, чтобы выразить плохо то, что кому-то уже удалось выразить хорошо, и к тому же указывают направление, наши предпочтения, помогая понять того, кто их использует.

      – Cuoth the raven: Nevermore[46], – сказал репортер. – Сорока тоже может произнести: Panta Rhei[47].

      – И этим нас не возьмешь, – сказала Клара. – Боязнь использовать цитаты, отыскивать сопоставления с классикой и есть форма стремительного обнищания. И потому настаиваю: худшее из зол – боязнь слов, тенденция замкнуться в своего рода basic Spanish[48].

      – Лучше уж basic Spanish, чем лексикон «Войны гаучо», – сказал репортер.

      – Даром теряете время, – сказал Андрес как бы сквозь сон. – Опять эта дурацкая путаница целей и средств, формы и содержания. «Война гаучо» – блистательна, потому что она блистательно —

      – простите мне великодушно это наречие —

      осмыслена. О чем мудро замечено: скажи мне, как ты пишешь, и я скажу тебе, что ты пишешь. Блистательная манера приводит к блистательному качеству, старик.