в Петербурге, на улице Чайковского, 29, среди коммунальных квартир, под полами, в замурованной комнате полтора на два метра. Сиял, не окислился, когда нашли его в мешках, пропитанных уксусом, завернутым в газеты от осени 1917 года. Дело было 95 лет спустя, в 2012 году. Нашлась и внучка, 84 лет, конечно, в Париже. Дело было безукоризненное – на каждом предмете нарышкинское клеймо, личная вещь. А отдать ее нельзя. И клад осел в Константиновском дворце (ныне – государственном).
Ибо, торжественно, медленно повторим, «конфискация имущества производится… в отношении лиц, бежавших за пределы Республики из политических побуждений и не возвратившихся к моменту конфискации». По статье 13 Сводного Закона от 28 марта 1927 года «О реквизиции и конфискации имущества», постановление ВЦИК РСФСР от 28 марта 1927 года «Об утверждении Сводного закона о реквизиции и конфискации имущества». И этот закон действует!
Никто из них не вернулся в Россию к моменту конфискации. И больше никогда не вернется. Так что не делайте ям и потаенных комнат: за кладами не возвращаются и их не отдают – никому и никогда[10].
Купание золота на черном рынке
Как это бывает? Мы забыли. Сначала – доллары, ломтями или по кусочку. Потом пухлые рубли из-под пальто. Серенький денек. И пахнет птицами, которых сейчас поймают.
Ну-ну-ну, есть свидетельства. Исай Абрамович, троцкист, лагерник, а тогда еще свободный студент решил сбыть в Москве золотые монеты царской чеканки. В них ему давали зарплату во Владивостоке, в Дальневосточной республике, а в Москве – только бумажки, рубли. 1923 год.
Сначала он менял золото в Госбанке. Но старый большевик (он был потом расстрелян в 1938-м) сказал ему: «На “черной бирже” у Ильинских ворот ты получишь в три или четыре раза больше… Ты студент, тебе каждая копейка дорога, никто тебя не осудит». И он пошел. «Гудела, кричала, торговалась толпа, беспрерывно слышались выкрики спекулянтов: “Беру доллары!”, “Беру фунты стерлингов!”, “Беру золото!”. Спросив одного из них, сколько он даст мне за пятирублевую золотую монету, я услышал сумму, в несколько раз превышавшую официальный курс. Я отдал монету, получил бумажки и уже хотел уходить, как вдруг раздался крик: “Облава!”… Толпу оцепляли милиционеры. Кольцо сжалось»[11].
Окруженных пропускали по одному. Проверяли документы. «Дошла очередь до меня. Я показал студенческую книжку и партбилет (паспортов тогда еще не было). На вопрос начальника милиции, как я сюда попал, я соврал, что просто проходил мимо. Меня отпустили».
Пусть и нас отпустят, если придется выйти вместе с воробьями на московский заклеванный уголок и там менять свои бумажки, а потом начальник милиции будет изумленно спрашивать: «А вы-то как сюда попали?».
Так и попали – дать хлеб, тепло и молоко.
Как прийти за кладом
Бессмысленно закапывать клады – их не отдают. Но мы ищем клады всю жизнь. Мой знакомый был кладоискателем в кубе. В старом, большеглазом двухэтажном доме – крепости его предков – были стены из толстых почерневших бревен, были полы с ямами под паркетной доской, и еще внизу