себя опустить взгляд, перевела дух, и посмотрела на высокопоставленного лорда уже гораздо более критичным взглядом, впрочем, должна признать, даже это ничуть не испортило его образ.
Герцог оказался высок, строен, широкоплеч, по-военному подтянут, с короткой стрижкой темных, практически черных волос, гладко выбритым подбородком, аристократически-высокомерным лицом, и внимательными пронзительно синими глазами. И эти глаза внимательно оглядели всех присутствующих, вынуждая мужчин склонять головы в знак почтения, а дам смущенно-кокетливо потупить взор. Я была столь возмущена всеобщим выражением покорности его светлости, что не опустила взгляд, даже заметив, что герцог Аверан смотрит на меня. Прямо в мои глаза, вероятно превосходно заметив, как сильно я возмущена.
Мы смотрели друг на друга несколько долгих секунд, после чего я весьма нагло, что непозволительно для юной леди, как, впрочем, и для любой леди, улыбнулась его светлости, демонстрируя что совершенно не собираюсь преклоняться перед его величием. Было бы перед кем.
От зрительной дуэли меня отвлек Винсент, весело сообщивший, что сейчас дама Сунес упадет в обморок. Она столь виртуозно проделывала это, что даже мы, видевшие этот фокус раз двадцать, не меньше, всегда гадали притворяется или же нет?
Но герцог даже гадать не стал.
Проследив за моим взглядом (он, в отличие от меня, явно желал продлить дуэль до полного моего поражения), заметил подобравшуюся к нему даму, и вместо того, чтобы повести себя как джентльмен и подхватить последнюю, мрачно сообщил:
– Лучшее средство от обморока – разрезать шнуровку на платье. Мне достать кинжал?
Мисс Сунес мгновенно передумала терять сознание, извлекла из сумочки веер и принялась старательно обмахиваться. Все предпочли сделать вид, что ничего не заметили, герцог от чего-то вновь посмотрел на меня, я же проигнорировала его взгляд, потому что сегодня я собиралась наслаждаться балом и только наслаждаться балом.
Повторно объявили танцы.
Полонез я протанцевала с Винсентом, он постоянно норовил наступить мне на ногу, я ловко уворачивалась, весело считая его промахи. Танец закончился на цифре двадцать четыре, после чего мы со смехом обсуждали, насколько плачевным было бы состояние моей ноги, достанься ей все двадцать четыре наступления. К обсуждению присоединились Губерт и Том, последний, опустившись на колени, принялся внимательно разглядывать мою туфельку и считать бусинки на оной. Не досчитал – Губерт увлек меня в следующий танец.
Гавот один из самых забавных танцев на балу – легкие па, грациозные повороты, прыжки и касания пальцами. Нет, для тех, у кого «трепещет сердце от каждого прикосновения» гавот оборачивался чередой неловкостей, иной раз падений, и лавиной смущения, но мы с Губертом, будучи знакомы с раннего детства, в силу того, что наши нянюшки были закадычными подругами, веселились от всего сердца, пародируя друг друга, стараясь подпрыгивать как можно выше, и смеясь уже в голос,