сглотнул голодную слюну. Волей жестокого изверга ему приходилось довольствоваться объедками, а суп если и доставался, то уже холодный, с кусочками хрустящего на зубах льда.
– Машка, иди к столу, – позвал Цент.
– Сейчас, – отозвалась девушка.
– Не сейчас, а иди, – заворчал изверг. – Трапеза, это тебе не шутки. Поглощение пищи и продолжение рода – самые важные занятия в жизни людской. Все остальное есть суета.
Владик тоскливо вздохнул, чувствуя себя ужасно суетливым. Самыми важными в людской жизни вещами он по-людски не занимался уже бог весть сколько.
Появилась Машка, в армейских ботинках, кожаной куртке, с СВД в руке и с мечом за спиной. Хватило буквально нескольких месяцев, чтобы девушка вконец одичала и освоилась в новом мире так, будто с рождения жила в условиях зомби-апокалипсиса. Владик не переставал с нее удивляться. Ну, ладно Цент, этот всегда был дикарем, ему любой хаос, что родная стихия, но Машка…. Неужели в ее прежней жизни не было ничего такого, о чем бы она тосковала, и что хотела бы вернуть назад? Что-то ведь хорошее должно быть, о чем она тоскует. Вот он сам, к примеру, с теплотой и нежностью вспоминал о многих вещах, которые прежде воспринимал как нечто должное. Теперь даже не верилось в реальность тех времен, когда в интернет можно было зайти хоть с кофемолки. А какое это неземное счастье – централизованное отопление! Ну а о том, сколько всяких вкусных вещей было в прошлой жизни, Владик даже вспоминать боялся. Наверное, зомби-апокалипсис не был бы для него столь тяжек, если бы изверг из девяностых не морил голодом и не издевался прочими изощренными способами. Без интернета жить трудно, а без еды невыносимо.
Прислонив винтовку к кирпичной стене, защищающей костер от ветра, Машка подсела к котлу и вооружилась ложкой. У нее была своя ложка, как и у Цента. У того так целый половник. Для Владика изверг тоже подобрал подходящий столовый прибор – шумовку. Этим дьявольским приспособлением он иногда заставлял Владика хлебать бульон, а сам любовался сизифовым трудом жертвы, тщетно пытающейся донести до рта хоть капельку питательной жидкости, и радостно ухмылялся.
Машка и Цент, обжигаясь, торопливо ели горячий суп с сухарями, Владик сидел в сторонке и давился слюнями. К столу его традиционно не пригласили. И если раньше Машка волновалась о нем, упрашивая Цента допустить страдальца до пищи, то теперь все это осталось в прошлом. Ей, как и извергу, давно стало наплевать на несчастного программиста. Она стала жестокой и бесчувственной. Вадик горько разочаровался в своей возлюбленной, потому что та не заботилась о нем, не оберегала, не кормила и не защищала. Ну, защищать-то защищала, но больше за компанию, чем непосредственно его.
Порыв ветра донес до Владика аромат наваристого супа, и у великомученика свело желудок. Садист Цент, надо отдать ему должное, умел готовить. А стоило взглянуть на то, с каким аппетитом бездушные люди насыщаются, и градус страдания резко возрастал. Владик всхлипнул, и