похожая на русский шиш. Отдельно – книги, обагряющие судьбу: «Ведьмовство», «Таро Демонов», «Объятья Вуду», «Вы – прокляты!». И тысячи фигурок восточного гороскопа – на значках, тарелках…
Он подошел неожиданно, – напористый, сутулый, с короткой стрижкой и детскими, пухлыми губами.
– Бузаев! – крепко стиснул ладонь. Было в нем что-то бунтарское…
– Вы – астролог? С образованием?
– Где-то надо пробовать! – он сразу ринулся в спор. – Я студент, нужны деньги. И предупреждаю, – толкование самое общее… Они и того не знают. Для многих астрология – лишь макаки на майках…
– И как это выглядит?
– Заготовки по шаблону. Называют дату, смотрю эфемериды. Пять минут – и планеты по знакам. Каждому – типовая интерпретация…
– Платят?
– Плохо. Скупают брелки, побрякушки… Себя знать не хотят.
– Да, – говорю задумчиво. – Работа над собой сложна. Я за такие деньги предлагаю полный натал, соляры, лунар… Себе в убыток.
– У вас есть где переночевать? – спросил он. – Кровать не нужна. Лишь бы не на бетоне…
И мы пошли ко мне на работу, в ночную смену.
Городской литературный музей – это две комнаты на этаже сталинского особнячка, затененного листвой тополей. Здесь я подрабатываю, охраняю книжки местных литераторов, заодно сочиняя на них пародии. Стас одобрил теплый паркет, и мы, обставив себя банками пива, предались культурному отдыху. Славно было алкать с человеком, понимающим тебя с полуслова.
– Вот у тебя в инструкции, – говорю я, запивая леща, – напротив Юпитера значение – «много»…Человек запоминает. И как он использует это при анализе карты? Например, в «доме работы»? Много пахать будешь? Какое же это везение?
– Э, постой… Значения для космограммы! Для радикса добавлю – «успех, удача…»
– И Венера не только «любовь» Еще – «лень», «сибаритство»…
– Нельзя перегружать! Я ведь для начинающих…
Стас поднялся размять члены. Взгляд его упал на стеллажи с книгами.
– И этот здесь! – он указал на сборник городского поэта, за которым тянулся след НКВД. – Работал в ЧК! И мне здесь спать?
Мне стало обидно за поэта, чью биографию я знал. Я рассказал Стасу о наивном драматурге, который после революции дни и ночи разъезжал по глухим деревням, играя свои пьесы. В них было много светлой романтики, и поэта любили. Как бы то ни было, он развивал людей. И лишь когда совсем сорвал здоровье, устроился писарем за паек в местную ЧК. Но парень никого не выдал, не оклеветал. А в тридцать седьмом его самого отправили в тайгу. Очкарик с больным желудком долго не протянул.
Я по памяти прочел его стих:
«Мелькнуло видение: в будущем,
в голубоватом сне,
кто-то о родине думая,
вспомнил и обо мне.
«Странным был человечек,
все суетился, спешил,
Был бы