потом поклон верхней частью тела. Стул слишком высоко. Крутим его вниз. Зажимаем. Тело удлиненное.
Кто-то кашляет. Хочу уйти. Блестит черный. Страшно.
Между произведениями надо аккуратно снимать руки, класть на колени. И потом красиво поднимать округлые ладони с расслабленными пальцами и щипать клавиши, щипать, как будто ты забираешь у них звук. Давай. Давай. Давай.
Отца не было тогда в зале на деревянном стуле с мягким сиденьем. Мама была, рядом с мамой кто-то еще. А Нина на первом ряду среди учителей и главных. Там справа – по хору, слева – по сольфеджио. Директор. И Нина. Со своей огромной сумкой и громкими движениями, ведь она их как бы не слышит.
Нина специально приехала ночным поездом, чтобы посетить мой экзамен. Она набрызгала на мою шею и запястья утром свою воду из золотистого флакона и сказала маме про меня, что как можно ходить с такими ногтями и вокруг ногтей… Что это вообще? Ошметки. И пусть как-то уже, может, начнет спину держать.
Мне напрямую она ничего никогда не говорила.
Инвенция как-то прошла. Этюд (ненавижу) тоже. Теперь Гайдн… Для меня ты – имя над нотным станом. Только имя.
Играю этого Гайдна. Слышу Нину. Она что-то говорит. В сильный демонстративный голос.
Я останавливаюсь. Не помню. Не помню, что дальше. Стою на клавишах. Не помню, зачем щипать.
– Начни сначала! Начни сначала, – шепчет учительница Ольга Георгиевна.
Ольга Георгиевна, вы били меня по мерзлым зимним рукам, когда мне было шесть лет. Теперь мне тринадцать. И мне надо начать сначала, вы считаете?
– Начни сначала, – шепчут всякие еще.
Нина встает и громко уходит. Ужас. Говорит она. Ужас.
Я так и остаюсь сидеть с руками на клавишах. Они леденеют. По щеке течет горячая вода.
– У нее же отец пианист! Это отвратительный стыд. Я ехала ради этого? Чего останавливаться было? Мне теперь даже не хочется с вами фотографироваться. Что тут у вас вообще, за крыльцо, не выйдешь – ноги можно оставить.
Нина – мать моего отца. Нина его любит, потому что она все ему дала.
Мама побежала в магазин покупать мне коржик с орехами.
Было пыльно, сухо, и лето начиналось завтра.
Папа-пианист потом за меня попросил. Мне засчитали этот экзамен. И дали диплом об окончании. Класс фортепиано. Срок обучения: восемь лет.
Что я дальше собираюсь делать?
– Хотелось бы пойти с кем-нибудь погулять. Просто пошляться.
Потом в гостях Нина говорила, что я играла в тот день лучше всех, просто виртуозно, и пальцы так ходили быстро, что она не могла понять, как такое возможно, это в отца. Это просто «вот это талант». Вот это не зря. Она говорила, что Марго, то есть я, будет великой пианисткой. И еще же Марго поет, и она будет играть и петь. И скорее всего даже так. Да. А еще же Марго рисует и скоро закончит художественную школу. Поэтому Марго будет художницей. А еще же, боже мой, танцы. Им отдано десять лет. Будем что-то делать. А еще Марго наша пишет. Изумительно, хочу вам сказать. А в театре делает успехи просто неимоверные.