пасть, сорвалась на охоту.
Лапы сами направились в путь,
Свой маршрут находя под луною.
И пусть друга уже не вернуть,
Но и людям не будет покоя.
Плачущая песня любви
Нежно поднималась к луне.
Только с неба увидеть могли,
Как отмщён был любимый во тьме.
Ушедшим родителям
Мы перед камнем головы склоняем
На нем набиты ваши имена,
И Бога тихо, слезно умоляем
Вернуть на миг те времена:
Где ты, мамуля, ласково и нежно
Свою любовь даруешь нам,
А ты, отец, спокойно, безмятежно
Наш детский устраняешь гам.
Мы память вечную храним,
И помним лица ваши, ваши руки,
Гордимся вами и скорбим,
Мы – дети ваши, ваши внуки!
Кома
– Скажи, ты счастлива была?
(Она молчала.)
– Тебе сломали два крыла,
Ты не кричала.
Тебя любили сто мужчин
И рвали сердце.
Тебе же нужен был один,
Чтобы согреться.
В любви и ненависти ты
Не знала меры.
И научилась продавать
Надежду с верой.
Тебе пришлось все потерять,
Чтоб быть мобильной.
Ты разучилась доверять
И стала сильной.
Ведь приходилось жилы рвать!
Забыла грезы…
Зато ты научилась лгать
И прятать слезы
И приходилось быть всегда
За все в ответе.
Есть то, что держит тебя здесь?
– Конечно! Дети!
Взмахнув крылами на прощанье,
Тень умчалась.
А я, очнувшись,
На земле пока осталась
Подарок
Случай, о котором я хотел бы рассказать, произошёл со мной много лет назад.
Пушка Петропавловской крепости давно уже издала залп, оповещая горожан о полудне, но для меня субботний летний день только начался.
С дикой головной болью и сушняком во рту, я аккуратно поднялся с постели.
Празднование окончания трудовой недели в диско-баре «Лань» не прошло для меня бесследно. Удивительный напиток – «Ёрш» (смесь нескольких кружек пива «Петровское» и некоторого количества водки разных сортов), просился наружу.
Неуверенной походкой я направился в кухню, чтобы утолить жажду и выкурить пару сигарет.
Но если первое мне удалось, и я с жадность выпил литр кипячёной воды, то со вторым ждало разочарование – сигареты закончились.
Пришлось наспех одеться и выйти на улицу.
Расстояние в триста-четыреста метров до ближайшего киоска с сигаретами, казалось марафонской дистанцией.
Даже не радовали глаз до боли любимые улицы – Большая, Средняя и Малая Подьяческаяё, через которые мне предстояло пройти дворами.
И вот, когда на горизонте показался вид Никольского собора, из открытого окошка иномарки, припаркованной к тротуару, раздался мужской голос с просьбой подойти к машине.
Не испытывая ни малейшего