застыли, вытаращив глаза, и никто звука не издаст. Отчаяние, бесполезно все… Секунды превратились в десятилетия, движения замедлились так, будто вместо воздуха густой прозрачный сироп, и сердце метрономом бухает в ушах.
Каким-то неимоверным усилием воли женщина берет себя в руки, выдергивает взглядом из толпы пассажира повменяемее на вид, командует строгим голосом, обращаясь к нему лично: «Мужчина, скажите водителю, чтоб открыл дверь, быстро!» Тот встрепенулся, вышел из транса (а может, наоборот, вошел в него), тупо подчинился, сделав, что надо. Двери раскрылись, Мила вошла, упала на сиденье… Остановившееся время снова пошло с обычной скоростью. Короче, Миле сильно повезло.
Вот теперь отходняк. Дрожь, истерика, Мила размазывает косметику по лицу, не может отдышаться после пережитого, трет след от двери на руке. Этот дуралей-водитель, конечно же, несет в микрофон обычную белиберду, которой принято утешать пострадавших и которая не только не утешает их, но и выбешивает еще больше: «Успокойтесь, женщина, сами виноваты… Надо было быстрее шевелиться, вон у меня вас сколько, за всеми не углядишь!» Голос извиняющийся, а в пятак все равно дать охота, урод долбанный. Деньги за проезд отказывается брать, идиот, как будто это компенсирует перенесшей потрясение женщине эмоциональный ущерб.
Баба Варя фореве. Самое трагикомичное, что Мила все понимает. Знает, что в ее случае никто не виноват. Знает, что водитель тоже человек, имеет право на ошибку. Знает, что и люди на остановке не виноваты, знает, что во время экстремальных ситуаций толпа ведет себя, как стадо овец. И она все правильно сделала, обратившись к конкретному человеку не с просьбой, а с приказом – это включило его, и Мила спасла этим свое здоровье, а может, даже и жизнь.
И про бабу Варю все понятно – низкий поклон этой женщине за ее материнский подвиг. И то, что не было у нее ресурсов пожалеть, сказать теплые слова детям – тоже понять можно: не до жиру, быть бы живу. Но сейчас время другое, что ж душа-то болит по-прежнему? Отчего столько горечи и гнева?
В свой офис вошла, дрожа, но рыдать уже перестала. Есть даже еще минут пятнадцать в запасе до прибытия иномарки, чтобы прийти в себя. Ну хоть здесь свои, можно пожалиться! Шеф глянул, вынул из сейфа НЗ – начатую бутылку армянского коньяку, налил стопку, отломил кусок шоколадки: «Пей!» – «Да мне же лекции читать…» – «Давай уже, лекторша!» – «Так у алкоголиков же читать!» – «Лечись без возражений!» Накатила, закусила. Лекарство разлилось, согрело, расслабило члены. Тремор прошел, стало легко. То, чего не смогли сделать люди – сделал алкоголь.
Наверное, в офисе во время рабочего дня пить коньяк нехорошо. Особенно если через час читать лекцию большой аудитории. И особенно если часть этой аудитории – алкоголики в завязке. Но отчего тогда ощущение правильности происходящего? Наверное, душа живет по каким-то иным законам, не всегда совпадающим