и кипы. Эти двое как бы вышли из тумана другого мира – мира красоты. Красавица Рахель смущённо улыбалась. Она не ожидала, что ребе устроит такую встречу. Она поглядывала на Давида, и её глаза излучали безграничную любовь. В них было море, океан любви, которую она не могла, да и не хотела скрывать. Не просто радость и счастье вернулись в её дом. К ней вернулась любовь к жизни, к ней вернулась вторая половина её души. Давид-младший стоял, прижавшись к своей бабушке, и с нескрываемым восторгом смотрел на свою красавицу-маму и на Давида, о котором он так много слышал и с которым он так мечтал встретиться.
Он вспоминал, как он первый подбежал к Давиду, и как вдруг оказался в огромных, мощных руках, и как он взлетел в воздух так высоко, что у него перехватило дыхание. Эти же руки нежно его подхватили и прижали к широкой груди. Давид-старший нежно целовал Давида-младшего. Только Рахель и он понимали, что с этого момента, что отныне этот чудный мальчонка стал его сыном. Затем к Давиду подошли его уже изрядно состарившиеся отец и мать, которых уже успело поздравить всё местечко. Затем к нему подошла мать Рахели. Он нежно её обнял и поцеловал. Взяв её руки в свои, он благодарил её за то, что она подарила ему Рахель. Потом начались поздравления, которым не было конца. Наконец, зазвенел колокольчик, и голос ребе призвал всех занять свои места за столами.
ребе произнёс изумительную речь в честь Давида, Рахели и всех присутствовавших. Речь, в которой он упомянул о любви и преданности. О такой любви, которая стала воистину легендарной. Затем короткую речь произнёс Давид. Он поблагодарил всех своих земляков за такой щедрый приём и, обращаясь к Рахели, обещал больше никогда её не покидать и под общий смех и аплодисменты поцеловал. В этот момент Давид-младший вцепился в него, буквально повис на нём. Подсознательно мальчонка чувствовал, что с этого момента он обрёл отца. Он любил его. Он был счастлив. Затем начался пир, который длился весь день и всю ночь. Играл оркестр, который состоял из местных скрипачей и гармониста. Когда и где они успели так сыграться, никому не ведомо.
Играли и пели жизнерадостные песни и танцевали фрейлехс. Это был всеобщий праздник – праздник жизнеутверждения. Только под утро народ стал расходиться по домам. Где эти евреи достали столько вина и водки и где они научились так пить, автор не имеет представления. До нас дошёл только один факт – не молва, а действительный факт об этом знаменитом пире. Автор понимает, что поверить трудно, но факт есть факт – пьяных не было. Это был первый и не последний феномен.
Далее вспоминается, как Давид-младший захотел стать кузнецом. Он сидел на скамейке возле памятников, собирая завядшие и укладывая свежие цветы, которые жители приносили буквально каждый день. Он приходил сюда иногда за советом и, как ни странно, получал его. Он уходил, точно зная, что и как надо делать или как поступать в том или ином случае. Он сидел возле памятников – и всё новые и новые