всем телом, испытывать его эмоции, чувствовать их, как свои, видеть его душу, быть с ним одним целым… Хотя бы сейчас. Хотя бы эти сутки. Ведь у нас осталось так мало времени…
Но… что-то не так.
С Килианом что-то не так. Точно знаю.
– Эморрри! – вдруг яростно рычит и с силой отталкивает меня в сторону, к стене, подальше от себя.
Не знаю, сколько проходит времени, пока я молча слушаю его шумное отрывистое дыхание и чувствую себя абсолютно сбитой с толку, а ещё до ужаса напуганной. За него. За Килиана.
– Я же сказал: не подходи. Рядом с тобой у меня пульс зашкаливает, – наконец звучит низкий хриплый голос, и в предчувствии ужасного меня бросает в ледяную дрожь.
– О чём… о чём ты говоришь? – не понимаю его.
– Они вживили мне кардиостимулятор. Усовершенствованный кардиостимулятор. Оружие. Если мой пульс превысит допустимую норму… прибор остановит моё сердце. Это страховка. Их страховка. На случай если я решу выиграть бой, который не должен выигрывать.
Глава 3
*Радио-апокалипсис*
*Зомби-волна *
Track # 3
Lena Fayre «Colors of leaving»
***
Оката, Эргастул
– Какими были твои родители? Расскажи о них.
– Для чего? Их давно уже нет в живых.
– Да, но… они живы в твоей памяти. Расскажи.
Хочу узнать о Килиане как можно больше. Пока ещё есть время.
Хочу знать, были ли у Килиана друзья, и какой была выбранная для него пара, – невеста, с которой они не успели вступить в брак. Мне, правда, интересно. Всё, что может быть связано с ним. Интересно, были ли радостные моменты в его жизни, а если были, то какие?.. Когда у него день рождения, какой у него любимый цвет… Боже, любимый цвет?.. Словно Килиан может ответить на такой глупый вопрос. Есть ли у него вообще любимый цвет?..
Хочу знать, в какой колонии он рос, кем был её старейшина, какими были родители Килиана, его сестра и тот самый старик Отто, о котором боец упоминал не раз.
Знаю. Кому может понравиться, когда бередят старые раны? Но сейчас, именно эти раны – всё, что у нас двоих осталось. У каждого свои. Одна глубже другой.
Мы сидим в противоположных углах камеры, в непроглядной темноте. Но я знаю, что Килиан видит меня, а мне достаточно его глаз напротив. Они как якорь цепляют; горящие синевой, холодные и яркие, как звёзды, нет… как целые мириады звёзд, за каждой из которых – вселенные, неразгаданные и таинственные.
– Мой отец… он… – спустя долгую паузу звучит тихий голос Килиана. – В каждой колонии есть ответственный за обучение детей письму и чтению. Этим мой отец и занимался.
– Значит, твой отец был учителем, – говорю утвердительно, и на душе вдруг так тепло стало от того, что Килиан поделился со мной частичкой своего прошлого, что впервые за последние дни губы тронула улыбка. – Значит, тебя тоже он обучал?
– Да. И Далию тоже.
– Далия, – повторяю, словно пробуя имя на вкус. – У твоей сестры красивое имя.
– Было, – поправляет Килиан, но вовсе не сердито, скорее… с печалью. – Мать назвала