он будто сердится. Ну, да ладно. Так о ком ты говорил, а Эльд? – мальчик повернулся и смолк, заметив разительную перемену в старике.
Эльд помрачнел и поспешно засобирался в путь.
Антал попытался разговорить жреца, но тот стал отнекиваться:
– Стар, я стал. Забыл многое. Вспомню – расскажу. А пока, давай лучше уходить отсюда подобру– поздорову. Видишь, что в небе творится? Скоро грянет буря – и не дожидаясь воспитанника, заспешил к тропинке.
Раздосадованный, мальчик обернулся к ворону и погрозил ему кулаком.
– Ты у меня еще получишь старая перепелка! Вечно суешь свой клюв, куда тебе не надо! Точно сварю из тебя суп!
Тук с презрительным видом повернулся к мальчику хвостом. Тяжело взмахнув крыльями, птица взмыла в хмурое небо. Немного покружив, ворон спикировал вниз, в долину, напоследок что– то насмешливо прокричав.
Антал выругался и поспешил за Эльдом, который ловко спускался по узкой тропе. Мальчик решил для себя, что он все равно выпытает у Эльда тайну. Антал догнал старика и они, уже в молчании, продолжали свой спуск. И прежде чем мрак и ливень поглотили горную долину, воспитанник жрецов увидел, как далеко на востоке ослепительный зигзаг молнии прорезал мглистый небосклон и пронзил землю. Анталу даже померещились в огненном всполохе зыбкие очертания высоких крепостных стен.
– Кажется это Эшгер. Не повезло геутам – подумал подросток, достигнув подножия горы – Видать эти барышники чем – то озлобили богов, раз они не пожалели на них одно из своих копий.
В этот раз он оказался как никогда близок к истине.
….
Громовой раскат прокатился гулким рыком над сводами Храма Всематери. Только умолк хриплый голос грозы и в храме вновь был только слышен сердитый треск смоляных факелов и неясный гул голосов.
Верховный жрец Эшгера поднял сверкающий изумрудами посох, с силой ударил им в мраморную плиту пола. Звучное эхо отразилось от мощных колонн, подпиравших своды храма.
Темная людская масса, подобная безликому монстру вздрогнула и отхлынула от алтаря богини – овальной площадки, выложенной из гладкого черного базальта.
Суеверный страх перед могуществом жрецов был еще очень силен у геутов. Верховный жрец, потрясая посохом, громовым голосом прокричал:
– Остановитесь! Опомнитесь! Не чините святотатства на глазах Вашей матери!
Послышался возмущенный ропот и негодующие крики:
– О чем говоришь, Итеррус?! Кто и посягнул на святое, так это гнусные выродки – тироны! Смерть насильникам! Смерть!
Геуты, жаждущие мести, потрясая мечами, топорами, копьями, надвинулись на кучку людей, которые в страхе жались к гигантским ногам – колоннам Всематери. Гранитная статуя богини гордо восседала на каменном троне позади алтаря. Озаренное светом, исходящим от большого, кроваво– красного изумруда, инкрустированного в ее корону, покрытое лавовой краской, гранитное лицо великой матери, зловеще улыбалось.
Итеррус обрушил громы и молнии на головы мятежников, которые собирались пролить