Смерть со школьной скамьи. Геннадий Сорокин

мне, – особенности строения ее левой конечности не мешали девушке жить полноценной жизнью. В момент гибели она была на третьем месяце беременности.

      «Час от часу не легче! Только-только я выстроил логически выверенную версию, как она вся пошла трещинами сверху донизу».

      – Самуил, – тщательно подбирая слова, спросил я, – а по зародышу нельзя установить, кто отец ребенка?

      – Зародыши бывают у пшеницы. Человеческий плод называется эмбрион.

      – Согласен. У эмбриона можно определить группу крови?

      – Поздно, батенька! Мы его утилизировали.

      – И в акте вскрытия про него ничего не будет?

      – Андрей Николаевич! Она, эта твоя знакомая, не от криминального аборта померла. На кой черт нам эмбрион исследовать, если он не состоит в причинной связи со смертью?

      Я хотел возразить, но не успел. К нам подошел санитар.

      – Там это, – он кивнул на вход в траурный зал, – ее родня приехала, вещи привезли. Гроб. Мы как работаем, со скидкой или как обычно?

      Поклевский вопросительно посмотрел на меня.

      – Самуил, – ладонями я отгородился от зала скорби, – я тут не при делах. Я за актом приехал.

      – Работаем как обычно, – распорядился доктор. – Омовение – чирик, макияж – пятерка, укладка в гроб – еще пятерка. За реставрацию головы отдельная плата.

      Самуил посмотрел на потолок, прикидывая, сколько бы запросить с родственников Лебедевой за приведение ее головы в товарный вид.

      – Я им двадцатку выставлю, нормально будет? – предложил санитар.

      – В самый раз! Они как, без претензий?

      – Что ты! Сами разговор про деньги начали.

      – Пошли за актом? – предложил Поклевский.

      Я посмотрел в угол, где лежала Лебедева.

      «Ну вот и все, Леночка! Прощай. Больше не свидимся».

      – Пока, Ленуся! – Я помахал Лебедевой рукой и вышел из прозекторской.

      Напрасно я считал себя человеком со стальными нервами. В коридоре я почувствовал, как нечаянные следы подступили к глазам. Воспоминания, и хорошие, и плохие, комом встали в горле: ни вздохнуть, ни сглотнуть. Лучше бы мне не приезжать сюда, не видеть ее посеревшее обнаженное тело, обезображенное синюшными трупными пятнами.