и в музей сходим.
– Пойдём. Давай помогу…
Подхватив её рыболовное ведёрко и небольшую матерчатую сумку, Лёнька затопал ей вслед, стараясь попадать в такт её упругим и каким-то невесомым в своей лёгкости шагам.
Что касается Андрейки, минут пять он оставался на месте, изображая независимость, но потом не выдержал, сплюнул и, насмешливо пробормотав «Рыцарь… печального Образа…», побрёл следом за удалившейся уже на приличное расстояние парочкой.
Экспонат
Утро – самое противоречивое время суток. Для миллионов и миллионов жителей нашей планеты это время плодотворнейших идей, прилива энергии, бодрого настроения и эцетра, эцетра, эцетра. Для других – почти ощутимый враг, навязывающий повседневную реальность, вырывающий из сладкого царства Морфея и крадущий миры фантазии. Но нравится или нет, именно утро является той самой батарейкой, от которой зависит заряд нашего настроения на целый день.
Новые обитатели метеостанции, переполненные впечатлениями, разломанные тяжёлой таёжной дорогой и опьянённые душистым воздухом первозданной природы, мирно соглашались со вторыми, теми, которые предпочитают Морфея. Стрелки будильника заканчивали очередной круг, но ни Тарас Михайлович, ни тем более мальчишки и не думали просыпаться.
– Рота, подъём! Кто рано встаёт – тому Бог подаёт! – Весёлый голос Грачёва под самым окном скатал сны походным одеялом и разогнал домовых со сверчками.
Встрёпанная голова Тараса Михайловича немедленно высунулась наружу и добродушно парировала:
– А кто поздно ложится – летает как птица! Здравствуй, Олег. Проспали мы, да?
– Так понятно. Дорога к нам ещё не скоро на московское шоссе похожа будет. Ну, вы особо не суетитесь. Умывайтесь, одевайтесь, завтракайте. Минут пятнадцать у меня есть. До музея подкину, там Фёдорович вас встретит, а мне в Канск выдвигаться надо. Леонтьев ещё вчера звонил. Заждались… – Олег Витальевич махнул рукой и повернул к джипу, а Семёнов старший хлопотливо стащил с Лёньки одеяло:
– Вставай, вставай. И Андрея толкни. У нас пятнадцать минут на всё про всё.
– Ага…
Но Андрейка уже шустро одевался, затягивая поясной ремень.
– Пять минут нормально. А позавтракать можно потом. Не проблема.
– Я вам дам – не проблема! – притворно сердился Тарас Михайлович, – Хотите, чтобы ваши мамы сказали, что дед кормил вас раз в день и наградил гастритом? Живо завтракать, а то музей отменяется!
– Так это мамы. А не мачехи… – Сумрачно огрызнулся Андрей и выскочил на улицу.
В окно джипа высунулась лохматая голова, приветливо улыбнулась Леониду и скорчила гримаску Андрейке.
– Кыш! Давай назад перебирайся. Живо! Садитесь, Тарас Михайлович.
Натка, недовольно засопев, дёрнула дверную ручку. Протискиваться между передними креслами ей не хотелось.
– Олег! Олег! Пусть сидит. Тем более я люблю ездить на заднем сиденье. Здравствуйте, барышня. Как вас величать? Меня – Тарас Михайлович, –