транспорт, а пока – молчаливый седеющий десантник за рулём, чай в термосе и колея дороги. Впрочем, колею позади машины очень быстро заносило, впереди же, будь у машины лобовое стекло, человеческий глаз видел бы сейчас на метр-полтора, а при ясном небе разглядел бы снежные завалы и одинокие деревца далеко впереди. Вместо лобового стекла у машины были экраны и приборы, в которых бывалый десантник ориентировался легко. Томови видел его в храме несколько раз и запомнил как неуклюжего крепыша, но сейчас удивился столь разительному преображению – Д-4 вёл машину с расчётливой грациозностью, смотреть на это было удивительно приятно, Томови поймал себя на мысли, что уже неприлично долго восхищается мужчиной и сосредоточился на скольжении стрелок приборов, скачках гистограмм, странных синусоидах и прыгающих значках на приборной панели. Пристальное внимание Томови к приборам было отчасти желанием чем-то себя занять, отчасти привычкой – когда Скью оказывался в эвакуации рядом с водителем, он именно так и делал. «Лихо, – думал Томови, краем глаза продолжая поглядывать на отточенные движения рук и глаз десантника, – этак мы до столицы за два дня доберёмся».
Его расчёт мог оправдаться, если учесть, что путь их был почти прямым, по занесённым снегом оврагам и речушкам, сквозь заметённые руины городов. Возможности машины, переоборудованной в снегоход-внедорожник, впечатляли: герметичное, с виду неказистое приземистое сооружение рубленых очертаний сплошь из металла и брони двигалось сквозь бурю так, словно снаружи погода была солнечной и тихой. Шум мотора в кабине был едва слышен, двигалась машина изредка слегка подрагивая, так что, чай и ужин Томови употребил без опаски, временами даже забывая, что его импровизированный кабинет движется.
Так они и ехали, молчание периодически нарушал низкий голос Д-4, радировавшего: «Я Д-4, приём… Движемся по графику. Отбой».
После ужина Томови погрузился в сделанные накануне записи, мысль его плавно перешла к воспоминаниям о славных зимних походах людей против мутантов, которые были успешными, пока земноводные подчинялись законам природы – впадали в зимнюю спячку. Тогда война казалась лёгкой: держи линию фронта до холодов, а там бей врага смело, ибо он уже или спит, или вот-вот уснёт. Люди отыскивали берлоги земноводных, разоряли их, оставляя мутантов замерзать.
Теперь ситуация изменилась. На зиму мутанты вдали от родных болот по-прежнему залегали в обширных берлогах, где не впадали уже в полный анабиоз, как раньше, а научились оборонять занятые рубежи, плодиться и оставаться на территории людей, чтобы весной ударить с новой силой. Для людей это стало шоком. Поначалу в зимнюю оттепель при виде плетущихся мутантов, облепленных снегом и с оружием наперевес, необстрелянные бойцы, уверенные в неоспоримом превосходстве теплокровных над холоднокровными, бросались врассыпную.
В мороз выбить их с захваченных территорий было, конечно, всё же легче, чем летом, главное было найти берлоги – тут мутанты со временем начать