пуританин в отдельности не видит в голой груди ничего зазорного: у кого своя есть, у кого – женина. Но стоит им собраться вместе – и всё, титькам бой. Причём никто не борется за то, чтобы грудь не показывали лично ему: он-то сам как-нибудь удержится от грехопадения. Этим борцам хочется, чтобы не смотрели другие.
Цензура (хоть по поводу груди, хоть по поводу политики) – это завуалированная мания величия: «Я огражу вас, убогих, от беды».
Вон в Северной Корее есть только внутренний интернет. И только один телеканал. Информация проходит жесточайшую проверку на соответствие идеям Чучхэ.
Вводить цензуру в стране – это в открытую признать свой народ дураком, который не в состоянии отличить хорошее от плохого. Если мы уверены в собственной правоте, то какой смысл скрывать от ближних неправильную точку зрения? Ведь любой здравомыслящий человек сможет разобраться, кто прав, а кто нет.
Правитель, устанавливающий цензуру, расписывается либо в собственной неправоте, либо в дебильности своей нации. Что, кстати, не мешает ему провозглашать её великой.
Нестыковочка выходит: великий народ, которому не разрешают принимать самостоятельные решения – как маленькому ребёнку или сумасшедшему.
8. Про моего гениального племянника
Мой племянник Джош говорит о себе так:
– Да, я гений. Это может подтвердить любой мало-мальски образованный человек.
Образованных людей на свете немного: его гёрлфрендша Сара и моя сестра Лёля.
О собственной одарённости Джош узнал в пять лет. Он нарисовал несколько улыбающихся пауков с ушами и заявил, что это коллективный портрет детсадовского руководства. Видимо, в отместку заведующая сказала, что рисунок гениален. Тем самым она испортила мальчику жизнь.
Все последующие годы Джош потратил на создание нового в искусстве.
– Ну скажи, о чём тебе говорит рембрандтовский «Портрет старика в красном»? – вопрошал меня племянник. – А мой «Запутавшийся старик» говорит о свободной любви и открытости.
«Старик» Джоша и вправду открыт всему миру: там, где порядочному человеку надлежит иметь трусы, у него имеется огромный хрен, завязанный узлом макраме.
– Хочешь, я продам тебе эту картину?
Это был первый и единственный раз, когда я купила его произведение: мне нужен был презент на День Святого Валентина. Хотела бывшему мужу подарить.
Джош осознал, что на мне можно делать деньги.
– Я принёс тебе ещё трёх стариков: «Старик на урановой шахте», «Кокетливый старик в костюме французской горничной» и «Старик, совсем-совсем обедневший».
– Джош, я занимаюсь литературой, а не живописью.
– А я к каждой картине написал по стиху. Вернее, по поэме. Я тебе завтра пришлю рукопись.
– Джош, иди, детка, на фиг.
Но мальчик недаром рос в нашей семье: ослиное упрямство и настойчивость – это у нас в крови.
– Тётя Мардж, ты же знаешь, что хорошо продаётся! Что ты хочешь, чтобы я написал? Фантастический роман? Что-нибудь про лесбиянок?
– Учебник по китайскому языку. Сейчас эта тема очень актуальна.
– А какой у меня будет гонорар?
– Джош,