Лена, – это проводы зимы. Для комсомольской Масленицы нужно чучело зимы. Дети! Кто может сделать чучело зимы?
Все молчат. Безрукие все. Дети вэцээспээсовцев[3] и КМОшниц[4].
Я понимаю! Вот она. Добыча.
– Я могу, – говорю.
Она знает, что я могу. Я все стенгазеты рисую, я плакаты, я стенды. Я даже Ленину нос из гипса отлил. Когда в прошлом году его с пьедестала сбила беременная пионерка. Дело житейское. Токсикоз. Седьмой месяц. А она в карауле, под знаменем. Закружилась голова. Она – за Ленина. Но он только казался незыблемым. Рухнул и остался без носа. Как прототип. Только тот от своего сифилиса. А этот – от пионеркиного. Тогда меня на групповуху не пригласили – мал еще. Это в сентябре было. А день рождения у Ленина в апреле. Вот и считай. Она упала – бюст разбила, да давай выкидывать. Ее в больницу, а там еще и сифак нашли. У них потом у всех обнаружили. Хорошо, что меня не взяли.
Я Ленину нос слепил взамен утраченного, на все руки мастер. И чучело зимы могу взять и сделать. А никто не может. А из горкома сказали праздновать. Она в клещах. Я на коне. Могу просить что угодно. Говорю:
– Мне нужно «три» по алгебре за год.
Алла Николаевна чуть указку не проглотила.
– Нет, – говорит, – через мой труп.
А усатая ей в ответ:
– Нужно помочь Тимофею.
Я говорю:
– И освобождение от занятий нужно до Масленицы включительно.
Это наглость уже. Но они соглашаются. Я продолжаю:
– И Петьку мне в помощники! И ему все льготы, как мне.
Петька – друг мой. Музыкант. Но приперло их, видать, сильно. Они согласны.
Мы идем на охоту. Сразу. Время ускорилось. Жизнь прекрасна. Стройматериалы тогда не продавались. Их никому в голову не приходило покупать. Брали на стройках. Стройки все были заброшены. Заборы повалились. Под снегом свалены доски, бревна, трубы, арматура. Кому надо – бери. Сторожей нет. Что охраняешь – то имеешь. Все вокруг колхозное – все вокруг мое. Тихо стибрил и ушел – называется «нашел». Мы с Петькой нашли два бруса по шесть метров. Толщиной двести на двести. Бревна фактически. Едва дотащили. Не посрамим пионерию!
Перед каждой школой в то время был пустой асфальтовый плац. С ванной Гречко, конечно. Это углубление такое в середине. Там всегда лужа зеленая. А если сухо, дают школьникам шланг: идите мойте площадку. Десять минут – и лужа готова.
«Для чего она?» – спросите вы.
Молодежь! Она для НВП и физры. Начальной военной подготовки и физической культуры. К армии школьники должны готовиться в полный рост. А Гречко – это министр обороны тогдашний. Говорят, он это придумал. Так вот. Маршируют школьники, носки тянут, а толстый какой-нибудь не может.
– Взвод! Не ходим строевым нормально! Еще круг! Будем учиться! Вот все могут, а очкарик не может! Еще круг! Спасибо Шварцу скажете потом. Упор лежа принять! Ориентир – котельная. Арш!
И все ползем через лужу. А потом Шварца бьем. Вечером.