Письма из почтового ящика. Игорь Середенко

по званию, последний раз…

      – Майор, – тихо ответил пленный гигант.

      – Ах, майор?! – с удивлением сказал молодой человек, с ехидной улыбкой оглядываясь на своих ребят, стоящих позади него полукругом, в ожидании его решения. – А я кто, знаешь?

      – Да, ты майор ДНР, с позывным «Арсен».

      – Верно, – он вновь обернулся к своим ребятам, улыбаясь, что мог разговорить молчуна. – Что, падло, ты тут делаешь? Зачем, тварь, ты припёрся сюда?

      Арсен вынул свой паспорт и показал пленному.

      – Вот, гнида, гляди, гляди в оба глаза, пока они у тебя есть. Я житель Донецка, и я охраняю жителей от такой мрази как ты. Сколько по твоему приказу погибло мирных жителей, мразь? Стрелял?! Отвечай!

      Он замахнулся, чтобы ускорить ответ, мужчина закрыл левый глаз, в ожидании повторного удара.

      – Да… мне… приказали… – неуверенно, сказал пленный.

      – Приказали?! А голова где? Ты же знал, что здесь люди, мирное население: старики, женщины и дети.

      – Да в расход их! – крикнул кто-то позади Арсена.

      – Это не люди, – послышался другой голос.

      – Откуда ты? – спросил, строго Арсен, буравя его своим острым взглядом.

      – Из Житомира, – ответил пленный, склонив голову.

      – В глаза, в глаза, тварь, гляди! – закричал молодой командир, схватив пленного за горло. – Я поеду к Житомиру и буду убивать, и ты узнаешь, что такое ад, сука! – закричал он в ярости, его лицо побагровело.

      Мужчина смутился и вновь его голова повисла.

      – В глаза, гнида, смотри!

      На этот раз пленный сразу повиновался, тут же подняв голову.

      – Майор, сколько тебе платят?

      – Восемь тысяч гривен, – тихо ответил майор.

      – Что?! – спросил Арсен, словно не расслышав. – А сколько шахтёр на Донбассе получает, ты знаешь, сволочь?…

      Наступила минутная пауза. Арсен прохаживался вдоль шеренги пленных, как тигр перед охотой, казалось, что он размышлял об участи пленных. Каждый его шаг, раздражённый взгляд в сторону пленных вселял в них страх за свою жизнь. Именно от его решения, от решения этого импульсивного молодого человека, которому ещё не исполнилось и тридцати лет, зависела жизнь восьмерых мужчин.

      Внезапно он остановился напротив Степана, который к тому времени стал чувствовать жгучую боль в правой кисти, где на обрубках трёх пальцев закипела кровь. Он по-прежнему прижимал раненую руку к груди, словно не хотел с ней расставаться.

      Полузвериный, полусумасшедший взгляд Арсена впился в искривлённое лицо Степана, у которого ныла нога, и поэтому он слегка то сгибал её, то выпрямлял.