на Косе. Она, подобно Марию, выглядела загоревшей и стройной.
– Марк Ливий, дорогой! – Подойдя к Друзу сзади, она обняла его за шею и поцеловала в щеку. – Не стану усугублять твою скорбь своими слезами, но верь мне: я очень опечалена! Не забывай, что здесь тебе всегда рады.
Ее появление и искренняя симпатия, которую она испытывала к Друзу, принесли ему облегчение; ее соболезнования не бередили рану, а утешали. Он поймал ее руку и припал к ней губами:
– Спасибо, Юлия!
Она опустилась в кресло, с готовностью подставленное Рутилием Руфом, и приняла из рук супруга чашу со слегка разбавленным вином, ничуть не сомневаясь, что ее присутствие среди мужчин будет кстати, хотя она еще с порога смекнула, что они обсуждают нечто важное.
– Lex Licinia Mucia, – догадалась она.
– Совершенно верно, сердечко мое, – кивнул Марий, глядя на супругу с обожанием; сейчас он любил ее даже больше, чем в первые годы, когда только женился. – Мы как будто все обсудили. Но все равно мне нужна твоя помощь – чуть позже мы вернемся к этой теме.
– Я сделаю все, что смогу, – ответила Юлия. Хлопнув Друза по руке, она с улыбкой добавила: – А ты, Марк Ливий, сам того не желая, испортил нам путешествие!
– Как же это меня угораздило? – Друз уже улыбался.
– Это моя вина, – сознался Рутилий Руф.
– Ты уже получил заочно причитавшуюся тебе порцию лестных эпитетов, – молвила Юлия, окинув его негодующим взглядом. – Представляешь, Марк Ливий, твой дядя отправил нам в январе письмо в Галикарнас, где написал, что его племянница развелась с мужем, обвинившим ее в измене, и поделом: она родила рыжеволосого сына!
– Все так и было, – отозвался Друз, улыбаясь все шире.
– Да, но, видишь ли, у него есть еще одна племянница – Аврелия! Возможно, ты этого не знаешь, но одно время ходили слухи о ее связи с неким рыжеволосым мужчиной, который состоит сейчас старшим легатом при Тите Дидии в Ближней Испании. Прочтя это таинственное сообщение твоего дядюшки, мой муж вообразил, что речь идет об Аврелии. Тогда я настояла на немедленном возвращении, ибо поклялась собственной жизнью, что Аврелию с Луцием Корнелием Суллой может связывать разве что дружба. Вернувшись, мы узнали, что испугались не за ту племянницу. Публий Рутилий обвел нас вокруг пальца. – Она рассмеялась.
– Просто я по вам соскучился, – ответил Рутилий Руф без тени раскаяния.
– Родственники иногда причиняют ужасное беспокойство, – ответил Друз. – Но должен признаться, что Марк Порций Салониан оказался куда симпатичнее Квинта Сервилия Цепиона. С ним Ливия Друза обрела счастье.
– Вот и хорошо, – молвила Юлия.
– Да, – отозвался Друз, – еще как хорошо.
За время, прошедшее между первым чтением lex Licinia Mucia и его почти единогласным утверждением в трибах, Квинт Поппедий Силон ни единого дня не сидел на месте. О новом законе он узнал от Гая Папия Мутила в Бовиане.
– Значит, война, – сказал он невозмутимо.
– Боюсь,