товарища Брюханова и убил почти всю его семью. Это был кулак.
Но зря, по-моему, ЧК арестовала Ваню Петухова. Мы с ним учились в одном классе. Он скромный, трудолюбивый, худого слова о советской власти мы от него не слыхали. Никакой Ваня не буржуй.
Позавчера встретил Гаревского. Он предложил мне взять обратно свое ружье или выбрать какое-нибудь другое, по вкусу. Ходил к Гаревскому вместе с Мишей Скворцовым. В комнате свалено больше сотни ружей. У нас глаза разбежались. И то хорошо, и это… А ушел я, как меня ни уговаривали, все же со своей старенькой берданкой.
Был в мастерской штемпелей и печатей. Хозяин ее Глазунов по доверенности отца выдал мне печать для Борисовской сельской ячейки коммунистов (большевиков). Печать хорошая, но когда теперь ею придется пользоваться?..
Арестован анархист Черепанов. Товарищ Липкин, руководивший арестом, отдал мне отобранный у Черепанова наган с кобурой, черной лентой и 21 патроном.
Прощай, Камышлов! Прощай, родной город! Через несколько часов стемнеет, и двинемся.
Вчера нас перевели в помещение мужской гимназии. Наши нары – в классе напротив учительской комнаты. Окна выходят в сад. Здесь мы бегали, боролись, дрались, лазали по снарядам гимнастического городка. Больше всего любили «брать крепость», играть в чехарду.
Все это было, да, как говорится, быльем поросло. Наступили другие времена. Пришел час кровавой борьбы. Теперь надо не игрушечные крепости отстаивать, а биться за власть Советов и мировую пролетарскую революцию.
Сейчас пишу на квартире у Прасковьи Ионовны. Пришел к ней проститься.
Прасковья Ионовна совсем растерялась. Хлопочет с чаем, трясущимися руками собирает на стол. То и дело подходит ко мне. Робко уговаривает остаться, но и сама в это не верит. Дает мне на дорогу, что есть: несколько кусочков сахару, немного белых сухариков, пару конфет, катушку ниток. Просит беречься. Больше всего беспокоится, чтобы меня где-нибудь не продуло.
Все время напоминает: как только вернемся в город, чтобы я сразу же шел к ней. Будь то днем или ночью – все равно.
После чая Прасковья Ионовна взялась зашивать во внутренний карман моей гимнастерки красноармейское удостоверение и едва справилась: слезы застилали глаза.
Я сбегал в садик и под кустом акации зарыл печать Борисовской сельской ячейки РКП(б). Вспомнил, как отец заказал ее еще в апреле, в день нашего вступления в партию.
Скоро надо возвращаться в отряд. Сбор во дворе гимназии.
В отряде я многих не знаю. Сдружился с Гоголевым. Теперь он мой сосед на нарах. По годам Гоголев не моложе моего отца, носит большие рыжие усы, а ростом с меня. Когда узнал, что я иду к Прасковье Ионовне, велел долго не задерживаться. Сам пошел прощаться с женой и тоже обещал быть в казарме к вечеру.
Хорошие у меня отношения и с товарищем Чупиным. Он, как и Гоголев, камышловец, железнодорожник, пришел в отряд из Красной гвардии. Но внешностью и характером совсем не