Ионовны. Заметно, что советская власть, большевики не по нутру Баранову.
Последнее время буржуазия и ее прихвостни наглеют. Удивляться тут нечему. Вражья стая знает: силы защитников города невелики, совсем невелики.
У нас небольшой отряд красногвардейцев из рабочих камышловского депо и добровольческий красноармейский отряд человек в сто, в основном крестьянская беднота.
Вчера мы с Арькой стали красноармейцами. Миша Скворцов почему-то не пришел в назначенный час. Мы его ждали-ждали и направились к Шадринскому мосту. Около моста, в помещении двухклассного училища, расположился отряд Красной Армии. Командует им товарищ Васильевский Л.В. Из офицеров, но коммунист. Не любит длинных речей. На митингах выступает резко и очень убедительно. Чувствуешь, что человек свято верит в каждое слово, которое произносит.
Мы подошли к училищу с площади, через главный вход. Красноармеец-часовой показал, где записывают добровольцев. Справа от двери за небольшим столиком – то ли писарь, то ли командир. Перед нами стояли трое. Их записали в два счета. Подошла наша очередь. Я боялся, что возраст помешает, но все получилось, как мы хотели. Потом отправились в полуподвальный этаж, в цейхгауз. Здесь я задержался надолго. Из-за моего маленького роста трудно было подогнать обмундирование, особенно ботинки. Фуражки тоже только большого размера. Никак не ладилось с обмотками. Они почему-то не держались на ногах, сползали вниз.
Когда вышли из цейхгауза, вид у меня был не бравый, но на душе радостно. Я стал красноармейцем!
В новой форме отправился в гимназию. Тут произошло несколько не особенно приятных встреч. Некоторым не понравилось: как так, гимназист и вдруг красноармеец? Лишь учитель математики Александр Федорович Румянцев и учитель пения Павел Павлович Бучельников похвалили меня.
Но самое досадное случилось под вечер, когда я свиделся с Лидой. Лида учится в женской гимназии. Мы с ней иногда встречаемся. Вернее – встречались. Разговор не всегда клеился, потому что я перед ней робел.
Но я так радовался этим встречам!.. Лида очень красивая. У нее большие черные глаза и нежное белое лицо. Она одевается аккуратно и словно бы по-своему. Даже гимназическая форма на ней выглядит не так, как на других.
Увидела она меня в защитной рубашке с длиннющими рукавами, в большой фуражке, в шароварах, которые свешивались над обмотками, и рассмеялась. Потом перестала смеяться, но то и дело сбоку насмешливо поглядывает. От ее взглядов у меня язык примерзал к нёбу. Трудно было объяснить, как дорога для меня эта, пусть нескладно сидящая форма, какое счастье надеть фуражку с пятиконечной красной звездой!
Однако, если бы я и умел это выразить, все равно Лида ничего бы не поняла. Она жила совсем другим, и иные мысли были у нее. Не зря у них дома старались во всем подражать богатым, дружили с купчихой Воронковой, гордились этой дружбой, выставляли ее напоказ. Я и раньше это знал, чувствовал, только не позволял себе все додумать до конца. Мне