двери хозяине дома. Ностальгическая тоска, зарождавшаяся в его душе, сюрреалистически накладывалась на открывавшийся пейзаж, омрачая его красками серой безысходности, черной тоски и тревожных предчувствий.
– Как ты выдерживаешь все это, Рой? – повел он подбородком в сторону укутанного туманом хребта, возвышающегося по ту сторону залива.
– Взвешенно, – сунул руки в карманы брюк начальник тюрьмы. – Но стараюсь пореже подниматься на второй этаж и поглядывать в сторону гавани.
– Я так не смогу.
– Ты здесь всего лишь гость. Случайно прибившийся к берегам Рейдера странник морей. Если тебе и суждено умереть здесь, то не от ностальгии.
– Кто знает! Не успел ступить на остров, как уже ощущаю себя отшельником, не рассчитывающим когда-либо выбраться отсюда. Как думаешь: ностальгия?
– Или предчувствие, – беззаботно подсказал Согред.
– Один мой попутчик назвал сей остров «саваном».
– Бывший моряк? Джон Кроушед? «Саван» – из его лексикона.
– Он так и не представился. Но, судя по виду, моряк.
– Не представился! Для палачей это не обязательно.
– Так он что, – палач?!
– В прошлом – корабельный электрик. Нынче – специалист по электрическим стульям тюрьмы «Рейдер-Форт». Вполне возможно, что Шеффилд станет первым его «пациентом». Прежний палач недавно не вернулся из моря.
– …В которое ушел с поселка смертников Последнее Пристанище?
– Уже знаешь о его существовании, – каким-то поникшим голосом констатировал начальник тюрьмы. – Весь Рейдер теперь – Последнее Пристанище. Такое впечатление, что город и остров вымирают. Всех манит материк. Кстати, разве это не сюжет: поселок моряков-самоубийц?
Согред вышел на балкон и остановился плечом к плечу с Эвардом. Он конечно же лгал. На самом деле он почти каждый день поднимался в эту комнату и подолгу стоял вот так, со смертельной тоской глядя на гавань, на пустующую пристань, возле которой единственный посланец материка «Странник морей» появлялся убийственно редко, но каждый раз – как отголосок былой жизни, упрек несбывшейся мечты и несостоявшейся судьбы. Сколько раз Рой огромным усилием воли сдерживал себя, чтобы во время очередного появления корабля не броситься в порт, не забиться под обтягивавший шлюпку брезент…
И еще об одном не догадывался Грюн Эвард: давнишняя страсть так и не помиловала Согреда. Он бежал от нее на остров, куда, кажется, не доходит ни один номер «Литературного обозрения Фриленда» и куда отголоски литературной славы кумиров читающей публики достигают с таким же опозданием, как и свет давно погасшей звезды.
– А ведь тебе всего лишь сорок шесть, – предательски напомнил ему Эвард, очень точно уловив его состояние. Мы одногодки. Я, правда, тоже обитаю не в столице.
– Сорок шесть, ты прав. Что из этого следует? И вообще, о чем ты?
– Только о том, что тебе всего лишь сорок шесть. Трудно понять, что заставляет тебя прозябать на этом островке?
– Приблизительно то же самое, что